Книга Полярные чувства, страница 17 – Анастасия Дока

А Рыж… Испугалась ли она? Поняла ли насколько я близко? Специи, бык – все так очевидно. Ее страсть, ее страх. Осы сказали мне, что она должна страдать, и я согласен. Осы говорят, журналисты скоро разнесут вести, и тогда Рыж начнет волноваться. Да, иначе и быть не может. Интересно, не сожрет ли ее собственное чувство вины, когда она поймет, почему женщины умирают? Смешно, согласны?

Нравится: 8

Не нравится: 1

Бриз никогда еще не говорил с ней таким голосом. Едва он сообщил, что не сможет приехать из-за личных обстоятельств, Александра поняла – случилось что-то действительно серьезное. Почему он не хочет с ней поделиться? Неужели это настолько личное? Ей всегда казалось, они близкие друзья, но с другой стороны, она ему тоже многого не рассказывала, к примеру, о своей страсти к носкам. Боится, что он, как и родители, не поймет, будет смеяться. Бриз тоже молчит из-за страха быть непонятым? В конце концов, расстроенная Александра пришла к выводу, что они не муж с женой, чтобы говорить абсолютно обо всем: даже те часто имеют секреты, так стоит ли обижаться на друга?

Возвращаться к делу не было ни малейшего желания. Немного отдохнуть и не думать о безумстве, вот чего она хотела. Чтобы отвлечься, взяла первую попавшуюся книгу и принялась читать, обложившись подушками. В этот момент в дверь позвонили. На пороге стоял Соколов.

– Ничего не говори. Я соскучился, – он страстно прижался к ее губам.

Ошалевшая Александра не стала противиться. Большими глазами она смотрела в потолок, в то время как он обсыпал поцелуями ее лицо и шею, спускаясь все ниже. А потом, отпустив все мысли и переживания, отдалась собственным чувствам. Возможно это было именно то, в чем она сейчас так нуждалась.

– Хочешь, я сделаю яичницу? Яйца есть? – спросил он, улыбаясь, – или в холодильнике только мышь висит?

– Только она и кусок сыра, – Александра тоже улыбалась. С Соколовым было хорошо. Сердце билось как-то непривычно.

– Сыр для мыши? – хмыкнул он, притягивая ее к себе, – женщина, которая не умеет готовить. Поразительно! С такими я еще не встречался.

– Не сомневаюсь, что у тебя были домохозяйки. Я из другой истории.

– Обиделась? – он коснулся ладонью ее щеки, – ты права. Таких, как ты еще не было. Но голод никто не отменял. Я привык питаться едой, а не воздухом, уж извини.

– Никто не мешает сходить в магазин.

Вздохнул и поинтересовался:

– Ты всех мужчин посылаешь за едой?

– Есть проблемы? Испокон веков мужской род охотился и добывал пропитание. Что изменилось?

Он снова вздохнул:

– Почему ты такая колючая? Я просто предложил поесть.

– Почему мы не можем полежать молча?

– Если ты хочешь тишины, зачем тебе компания?

Настала ее очередь вздыхать:

– Ни в няньки, ни в жены я не нанималась. Хочешь есть – реши эту проблему сам. Не понимаю, почему взрослый мужчина делает из мухи слона?

– Я тебя в жены не звал, – Соколов поднялся с кровати и начал одеваться. Быстро, уверенно, не оборачиваясь.

Александра испытывала смешанные эмоции: раздражение, сожаление, злость, непонимание, досаду. Превалировало первое, поэтому она так же резко поднялась, рывком завернулась в одеяло и вышла из комнаты. Хотела стукнуть дверью, но передумала – она в отличие от большинства женщин, умела держать эмоции под контролем. На кухне открыла холодильник, достала остатки сыра, взяла подсохший батон, соорудила бутерброды, разогрела в микроволновке и принесла в спальню, громко стукнув тарелкой по поверхности тумбочки. Удивились оба: она – тому, что он еще здесь, он – наличию еды.

– Ты не ушел?

– А ты бы хотела?

Не отвечая, села рядом на кровать, взяла бутерброд:

– Раз ты остался – ешь.

– Твое коронное блюдо? – осведомился он, нюхая сыр.

– Не устраивает?

– Если ты думала, что я ушел, почему принесла бутерброды?

– Что ты привязался к этим бутербродам?! Ты можешь есть молча?

Неожиданно Соколов повалил ее на подушки и принялся с жаром шептать:

– С тобой сложно, но интересно. Прячешься в своем коконе, но я доберусь до твоей сути. Мне хорошо с тобой, Саша…

Его дыхание обжигало. По-прежнему завернутая в одеяло, Селиверстова не понимала, как себя вести. Этот чертов мужчина вызывал в ней столько разных эмоций сразу. Он раздражал, нет, бесил! И ей это доставляло удовольствие. Нормально ли это или так зарождается душевная патология, которая потом перерастает в безумие? Это слово вмиг напомнило о деле, и вновь стало страшно. Александра и сама не поняла, когда успела крепко обнять Соколова и уткнуться ему в шею. Он, кажется, тоже был удивлен, иначе почему начал бормотать что-то наподобие «моя глупенькая». Разве эти слова она хотела услышать? Разве она хотела сейчас слышать хоть что-нибудь? Просто быть в тишине в мужских объятьях и чувствовать себя защищенной, неужели это нужно объяснять?! Чувствуя, как начинает закипать, вскочила, подняла упавший бутерброд, положила на тарелку, подняла глаза и увидела, что Соколов с аппетитом жует свой. Неужели ему все равно? Она ему безразлична? Окончательно запутавшись в собственных эмоциях, Селиверстова сухо произнесла:

– Приятного аппетита, а мне нужно работать.

– Спасибо за… угощение. Я могу помочь, если хочешь. Кто у тебя на этот раз? Маньяк? Псих?

– Последнее.

– Это любопытно. Так я останусь?

И снова непонятные чувства. С одной стороны, она хотела, чтобы он ушел и не раздражал ее своим… одним своим видом. С другой, ей нравилось работать в тандеме, но Бриз был занят, а разбираться с ненормальным Шифровальщиком в одиночестве не хотелось, и она кивнула.

Перебрались на кухню. Александра разложила на столе свои записи и фотографии, в то время как Соколов принялся шарить по шкафчикам.

– Что-то ищешь? – раздраженно поинтересовалась Селиверстова.

– Догадайся, ты же у нас гениальная Александра.

Как же хотелось убрать эту широкую улыбку с его лица. Безусловно, она понимала. Молча прошла к тому шкафчику, куда еще не добрались его руки и показала запасы сладкого.

– Еды нет. Понял. Иду в магазин. Твой кулинарный шедевр голод не утолил, извини, – и бодрым шагом направился в коридор.

Дверь захлопнулась, а Селиверстова едва сдержалась, чтобы не скинуть с окна что-нибудь потяжелее. Как же он ее выводил из себя! И похоже, понимал это и получал удовольствие! Бриз так никогда с ней не вел себя. Она взяла телефон, полная решимости все-таки узнать, что же у него стряслось, но набрав первые цифры, передумала. Она не имела права влезать в личную жизнь друга. Если он посчитает нужным – сам расскажет.