Книга Песнь Кобальта, страница 31 – Маргарита Дюжева

— Домой.

— Мой дом далеко отсюда, — угрюмо сказала Дэни.

— Ошибаешься.

Свистнул. Громко, неожиданно, так что вздрогнула, едва на месте не подскочив.

Откуда-то издали послышалось ржание звонкое и бодрый топот копыт по камням. Из прохода, что уводил дальше в горы, жеребец показался, гарцуя осанисто. Серый в яблоках с длинной гривой белоснежной и хвостом почти до самой земли. Длинноногий, крепкий, статный, с крутой шей, шкурой лоснящейся ухоженной на солнце поблескивал. Подойдя к хозяину доверчиво ткнулся носом в ладонь раскрытую.

— Пойдем.

С места не сдвинулась, загнанно глядя на него.

И он стоял, глядя на нее; чуть вскинув темную бровь, ожидая, когда наконец с места сдвинется.

Дэни поежилась. Она в горах, на выжженной земле, где в воздухе черный пепел кружился — единственное, что осталось от имперских солдат, золотых драконов и тъердов, с которыми последние десять дней в пути провела. И посреди этого выжженного серого ада она, а напротив тот, кто сотворил все это.

Какой смысл упираться?

Опустила голову признавая его победу и, понурившись, подошла ближе. Конь всхрапнул, и попытался ухватить ее за подол драный. Девушка отшатнулась в сторону едва не упав.

— Хан! Да стой ты! — по шее серой тихо хлопнул, — итак того и гляди в обморок упадет.

С недоверием смотрела на жеребца, задорно пританцовывающего, переступающего с

ноги на ногу. Еще хуже, чем у тъердов! Вороные хоть внимания на нее не обращали, даже головы не поворачивая, когда мимо проходила, а этот косил в ее сторону, принюхивался, шею вытягивал

— Сама? — кобальтовый кивнул на седло.

Видать, такое отчаяние измученное во взгляде ее проскочило, что все понял сам без слов. Подхватил, как пушинку, и усадил верхом. Тотушами прясть начал, оглядываться.

Дэни вцепилась в рожок седла дорогого, боясь, что сейчас как взбрыкнет демон белогривый, так и вылетит она на землю, сломав себе руки-ноги и шею в придачу.

Но стоило хозяину легко на спину ему заскочить, как присмирел тут же, покорно следуя туда, куда направляли.

С места рысь взял, а потом и вовсе сорвался на галоп широкий. Меж двух отвесных скал пролетел по широкому каменному проходу, а эхо от цокота копыт неслось впереди них.

Ход у жеребца был плавный. Мягче, чем у тъердовских скакунов, летел вперед стрелой быстрой, а Дэни все пыталась съежиться, отодвинуться оттого, кто позади нее сидел.

Трясти начинало оттого, что чувствовала спиной грудь его каменную. Нервничала от его присутствия, от близости вынужденной

***

Спустя некоторое время проход горный сделал резкий поворот, и Дэниэль не смогла крика сдержать удивленного, когда перед ними внезапно появились стены городские. Высокие, из серого, выжженного солнцем камня, по верху украшенные драконьими статуями, грозно смотрящими в сторону путников.

От картины, что перед ней раскрылась, даже слова вымолвить не могла. Смотрела по сторонам, открыв рот от благоговейного изумления. Никогда в жизни такой красоты и величия не видела! Да и где ей, девчонке деревенской? Даже в золотом Тродосе не была, а тут под стенами древней столицы оказалась.

Хан тем временем сбавил ход, и послушно направился к тяжелым воротам. Заперты они были, но маленькая дверца в одной из створок призывно распахнулась, когда ближе подъехали.

Пройдя внутрь, оказались в широком туннеле с тяжелым полукруглым сводом, что пролегал под стеной крепостной. Был он с десяток метров длиной, а в конце решетка железная опущена, а за ней свет солнечный.

Их встречал молодой мужчина. Темноволосый, высокий, собранный. Окинув их взглядом быстрым, закрыл воротину, опустив засов тяжелый. Потом рычаг на стене дернул, и с тихим скрипом еще одна решетка начала вниз опускаться, отделяя ее от прежней жизни. Не по себе стало от таких предосторожностей. Они будто готовились к нападению войск вражеских, что с минуты на минуту произойти должно.

— Как прошло? — поинтересовался он, коня под уздцы беря. Тот гривой белой тряс, фыркал, хрипел, галопом раззадоренный.

— С огоньком, — мужчина, что привез ее в город, легко соскользнул на землю, рукопожатием поприветствовав встречающего, — выжечь пришлось всех к чертям собачьим. Так что хорошо, что один отправился.

— Уверен, что никто не ушел, Вэллиан?

— Нет. На террасе никого не осталось, а Паучья Расщелина далеко от меня была.

Пламя туда хоть и заходило, но до конца явно не пробил. Если кто притаился там, то… — развел руками.

— Границу сам пересекал?

— Конечно, нет. За мной все вглубь прошли. В небо тоже не поднимался. Горы прикрыли все, что произошло. Обереги не дадут место это обнаружить с воздуха, отведут драконий взор, но если кто пеший пойдет, то вопросы точно появятся.

— Думаешь, обойдется?

— Не знаю. Надеюсь, но теперь начеку надо быть. Патрули усилить. По заставам сегодня же отправишься.

— Как скажешь… Вэлл, кто из наших дошел? — напряженно спросил мужчина, чьего имени она пока не знала.

Тот, нахмурившись, полез в карман и извлек оттуда медальон, покрытый копотью. Протянул его на ладони открытой.

— Значит Раш, — тихо выдохнул, забирая вещицу не затейливую.

— Из четверых до границы двое только дошли. Одного за сутки до этого перестал чувствоваться, нить другого по ту сторону Паучьего Ущелья потерялась. А двоих довел. Под конец сердце насильно биться заставлял — потрепали их золотые знатно.

Дэниэль сжалась в седле. Из-за нее потрепали тъердов защитников. Не сбеги она, и все четверо бы дошли до города. Живые! Оставалось только надеяться, что не узнает никто в городе запретном о тайне ее гадкой!

Тем временем их внимание переключилось на нее:

— Знакомься Бэйрут, это Дэниэль. Тай-Грасси, — Вэлл с усмешкой кивнул в сторону девчонки, что, нахохлившись, сидела на спине высокого жеребца и хмуро смотрела по сторонам.

Бэйрут: не торопясь, провел пытливым взглядом снизу вверх: от ног к лицу, а потом хмыкнул:

— Нормально. Мне нравится. Отмыть, причесать и вообще миленькая будет.

Тут же вспыхнула как свечка и отвернулась, негодуя и смущаясь одновременно.

Разве можно вот так?

Наверное, можно. Потому, что позади послышался тихий смех.

Еще сильнее нахохлилась, почувствовав себя последней оборванкой, над которой потешаются. Всю дорогу не волновалась о том, как выглядят, как посмотрят на нее окружающие, а сейчас со стыда провалиться захотелось.

Тем временем они направились прочь от ворот, внутрь города. Прошли по оживленным улицам, где сновал разномастный народ, занимаясь своими делами. Смеясь, бегали дети.