Онлайн книга «Новый путь»
|
— И вы всё это тащили?! Аллес капут… — Миша нам не давал! — пожаловалась мама. — Молодец, сына! Да я тут рядом, во-он наша общага! И мы потопали по тропинке между молчаливых сосен. Деревья дремали, лишь порой, как бы спросонья, пошевеливали лапами, и тогда по хвое скользил снег, рассыпаясь в воздухе искристой пыльцой. «Общага» оказалась «гостинкой», стильной и чистой, без тех загаженных темных коридоров с расписанными стенами, на кои я насмотрелся в будущем. Лифт, слава богу, работал. Не переставая гомонить, мы поднялись на тринадцатый этаж, и ввалились всем семейством в просторную комнату. — Ух, ты! — обрадовалась мама, снимая шубку. — У тебя даже санузел есть! — А как же! — моментально возгордился отец, с нежностью глядя на свою прелестную «половинку». — Майне кляйне… — И плита! — восхитилась мама, как будто не замечая повышенного интереса к своей персоне. — Ух, ты… И холодильник! — У меня и телевизор есть! — похвастался папа. — А где мы спать будем? — крикнула Настя, заглядывая в «аппендикс»-альков, где уместилась двуспальная кровать. — Лично я, — засмеялась мама, кладя ей руки на плечи, — вот в этом спальном вагоне! — А у нас с тобой плацкарта! — подмигнул я сестричке. — Это как? — Постелим на полу! — бодро сказал отец, не сводя глаз со своей «Лидочки». — Аллес гут! Настя захлопала в ладоши. — Всё, всё! — мама повязала фартучек и приняла командование. — Быстро накрываем на стол! Наступающий пора встречать, а мы еще уходящий не проводили! Настя, на тебе сладкое и чай. Миша, почисти картошку, пожалуйста! — Есть! — лихо козырнул я. — Не померзла? — Не успела! — фыркнул я. Сестренка, напевая, вынула из сумки роскошный вафельный торт и две пачки невиданного чаю — «Цейлонского», по пятьдесят две копейки. — Пап, а чайник где? — Чайников не держим-с. Электросамовар! На подоконнике. — Так, вижу… Папа гордо выставил на стол бутылочку «Токайского», и отправил на балкончик «Советское шампанское» — впитывать холод, дожидаясь последних утекающих минут. А я чистил картошку — и будто плавал в тихом омуте, с головой окунаясь в тепло и ласку. В час веселой суеты, немного бестолковой суматохи, как-то по-новому понимаешь родство и близость. По телику Иван Васильевич менял профессию, но Гарины больше интересовались собой. Мама вешала шторы на голое окно, вытягиваясь стрункой, а папа удерживал ее, едва справляясь с жаркими позывами… Настя вырядилась в макси — я купил ей в ЦУМе. Выглядела сестричка, как куколка, только стеснялась декольте, прикрываясь воздушным шарфиком… Я толок пюре, не жалея масла, Настя колдовала над заваркой по всем канонам чайной церемонии, папа разделывал селедину, мама вдумчиво перемешивала «оливье»… Почему-то именно в этот момент я поверил, что всё у меня выйдет на «хорошо» и «отлично». Пропали мои сверхспособности? Да и черт с ними! Переживу. Пусть даже в новом году КГБ и выйдет на мой след, но сцапать «Миху» и упрятать в сверхсекретный «ящик» чекистам вряд ли удастся — я себе такое «паблисити» наработаю, что придется Юрию Владимировичу договариваться с юным «селебом». И СССР не загасят, не затопчут пятнадцать лет спустя! Не дам. Ведь получилось у меня семью на новую орбиту вывести! Я оглядел родных мне людей. Ныне я не ведал их будущего, но можно ведь дать волю мечтаниям, не отрываясь от коллектива и реала? Папа накропает докторскую, станет солидным и важным… членом-корреспондентом. А пуркуа бы и нет? Будет ездить на всякие международные конгрессы и симпозиумы, да снисходительно похлопывать Билли Гейтса по плечу… Мама завоюет славу прекрасного химика, прекрасного в обоих смыслах, и ее пригласят на работу в Берлин. Или в Будапешт, куда-нибудь в «Гедеон Рихтер». Выделят кандидату химических наук Л.В.Гариной дачу на озере Балатон, а мы с Настей не раз к ней наведаемся, чтобы скупнуться — и налопаться тамошнего паприкаша… Сестричка… Хм. Это я сгоряча задумал ее по нашим с отцом стопам направить, в «айтишники». Настя — женщина до кончиков ногтей. Пусть уж лучше блистает на подиуме! Или на сцене. Что я, не договорюсь с режиссером? Опыт есть… Да, немного наивно сравнивать родню и СССР, но ведь семья — ячейка общества, молекула государства… Взбив толчонку в пух, я переложил произведение кулинарного искусства в большую тарелку, и отошел к окну. Ночь за стеклами скромно посвечивала фонарями, тепло сияла квадратиками отдельного жилья, зажигала шутихами. «А ведь без меня Союз не спасти… — раскрутилась серпантином мысль. — Нет, члены Политбюро действительно… м-м… есть такое умное слово — индоктринированы идеями социализма. Они и вправду хотят счастья для всех, но не в силах осознать настоящие опасности. Не годятся рецепты старых побед в новой реальности! А „кремлевским мальчикам“ лишь бы танков наклепать побольше, негров облагодетельствовать, вволю поупражняться в марксистской схоластике… Они, как странники в ночи, бредут, шаря перед собой руками, не ведая, что впереди обрыв. И только я, я один знаю, куда мы все идем, и к чему можем прийти. До чего дойдем…» — Всё, всё! Садимся! — громко скомандовала мама. — Проводим старый год. Петечка, наливай! — А детям можно? — с лукавым наивом вопросила Настя. — Ка-апельку! — лихо дозволила родительница. — Молочка, — хохотнул папа, — от бешеной коровки! «Токайское» пролилось в богемские бокалы, и они сошлись, брызгая высверками и переливами звона. Чем не рапсодия? …Отговорил Брежнев. Хлопнуло, прошипело шампанское. Остыл набатный гул курантов. Нарисовалось кружево Шуховской башни. Я склонился к Насте и зашептал ей на ухо: — Пошли, погуляем! Папе с мамой хочется побыть наедине. Понимаешь? Сестренка смущенно зарделась, и прощебетала: — Мамочка, мы с Мишей сходим погулять! — Куда? — мигом забеспокоилась мама. — Ночь на дворе! — Новогодняя ночь! — с чувством сказал я, выразительно глядя на папу. — Там толпа народу, и елка! И вообще! Отец заговорил с воодушевлением: — Да пусть погуляют… э-э… с часок! Новый год, все-таки! А народ тут хороший, не обидят! — Ну-у, ладно… — сдалась мама. — Только недолго! — Мы на часок! — заверил я, влезая в свои «прощайки» и подавая шубку сестричке. — Мерси! — церемонно присела Настя. По коридору «общаги» гулял веселый шум. Народ бродил из комнаты в комнату, празднуя и поздравляя. От лифта приблизилась стайка девушек, по виду — третьекурсниц. Смеясь, они преградили нам с Настей дорогу. Высокая шатенка, над которой витал винный дух, грозно спросила меня: |