Онлайн книга «Не вся La vie»
|
– Переодевайся, – ответила я. – Подержи полотенце, – велела Даша, – только не подсматривай. И держи так, чтобы Вася не видел. Держу полотенце. Даша надевает купальник. – Дашенька, жарко, давай ты в трусиках побегаешь, – предлагаю я. – Ты что? Меня Вася с Лешей увидят. Остальные шесть мальчиков Дашу не волновали. – Я тоже буду переодеваться в полотенце, – сказал Вася. – Мама, а что это у тебя? – спросил сын, показывая мне на грудь. – Это грудь, – отвечаю я. – А почему такая большая? – Потому что. – А зачем она? – Когда ты был маленький, ты пил молочко. Все дети пьют грудное молочко. – А сейчас там тоже молоко? – Нет, сейчас нет. – Тогда я у Даши попрошу. Хотя нет, у Даши тоже нет молока. У нее места мало для молока. А у Вани есть молоко? Ване, победителю шахматных олимпиад, тихоне и умнице, и так доставалось от мальчишек. На него не действовали ни кроссы с ускорением, ни подвижные игры. Все худели на глазах, казалось, только Ваня толстел. Ваню и в школе дразнили, а тут спортивный лагерь с малолетними федерерами и шараповыми. Ванина мама надеялась, что хоть в лагере он похудеет. Потому что мучились уже давно. Когда трехлетнего Ваню отвели в садик, он уже был как два средней упитанности ребенка. Ванечку даже пришлось переводить в старшую группу – если детишки играли в кучу малу, то под Ваней лежали как минимум трое. В игры Ваня тоже не мог играть. Играли в стульчики – третий лишний. Так Ванюша сшибал не только детей, но и стулья. У мальчика к тому же была тяжелая рука. Он мог слегка толкнуть субтильного обидчика, и тот отлетал на приличное расстояние. При этом мальчик был добрый и безобидный. Он и шахматы сам выбрал. Вася увидел Ваню на пляже и решил, что молоко-то у него точно есть. Во-первых, он его пьет. Кроме него, никто не пил. Во-вторых, у Вани есть грудь, так что все выпитое молоко, согласно логике Васи, должно храниться там. Ваня долго терпел издевки, но добил его Вася. – Ваня, у тебя грудь – как у тети, – сказал мой сын. Он сделал комплимент. Он хотел сказать что-то хорошее. Ваня ушел к волнорезу звонить маме. Вообще я бы не пережила такие звонки. Хотя нет, здесь страшнее. Жора полез через заграждение и грохнулся. Распорол коленку. Глубоко. Кожа висела лохмотьями. Пока Вера бегала за ватным диском, Леша щедро плеснул Жоре на коленку перекисью водорода и отстриг ножницами лишнюю кожу – чтобы не мешалась. Жора позвонил домой и сказал, что ему отстригли кучу кожи с ноги. Прямо ножницами. Ему было больно, но он терпел. А еще он так упал, что даже кость была видна под раной. Правда, правда, там что-то белое виднелось. Точно кость. Жорина мама звонила Вере в полуобморочном состоянии. Катя прыгала на волнах. Высоко вскидывала ноги и грудь. Довскидывалась. Шибанулась головой и плечом о бетонную плиту, на которой держался тент. Синяк и шишка. Вера, до этого раз двадцать крикнувшая, чтобы Катя вылезла на берег, плюхнула ей на голову пакет со льдом. Катя заорала на весь пляж. – Чё ты орешь? Там просто шишка, – сказала Вера. – У меня там рана, – захныкала Катя. – Тогда давай голову забинтую. – Мама, мне хотят голову забинтовать и купаться не разрешают, и Вера злая, и я чуть плечо себе не вывихнула, – звонила Катя маме. Но с этими детьми никогда не знаешь, от кого чего ждать. С десятилетней Светой я ехала в одном купе. Света читала, разгадывала кроссворды, судоку и еще малодоступные для моего понимания вещи. Милая, послушная девочка. Та самая, которая всего боится и ходит к психологу раз в неделю. Светочка рассказала мне про свои страхи, я сказала, что она замечательная, красивая, умная девочка. Проблемы начались на третий день. Света жила в одном номере с Капризулей и Катей. Не номер, а черная дыра. У них пропадали трусы, фотоаппараты, сережки, купальники… Девочки перерывали всю комнату в поисках. У них вообще была удивительная компания. – Девочки, подъем, пробежка, – стучала в комнату Вера. Они все время запирались. Из комнаты – ни звука. – Девочки, подъем, через пятнадцать минут выходим, – тарабанила в дверь Вера. Девочки отпирались. Все полуголые, завернутые в полотенца. – Быстро, умылись, оделись, – говорила Вера. Через пятнадцать минут в комнату стучался Леша. – Девчонки, выходим, – кричал он. Девочки за дверью молчали. Леша думал, что они одеваются. Через некоторое время открывалась дверь. Девочки по-прежнему были полуголые. – Леша, мы же раздеты, – кричали девчонки. – Я думал, они одеваются, поэтому не открывают, а они… – оправдывался Леша. – Леша, а сколько тебе лет? – спрашивала Катя в автобусе. – Много, – отвечал двадцатилетний Леша. – А у тебя какая фамилия? – спрашивала Капризуля. – Козлов, – отвечал Леша. – Фу, – дула губки Капризуля через паузу. За эту паузу она примеривала фамилию к собственному имени. – А тебе нравятся блондинки или брюнетки? – не отставала Катя. – Рыжие, – говорил Леша. – Леша, а у тебя девушка есть? – не унималась Катя. – Есть. – А она какая? – Красивая. – Па-а-нятно, – расстраивалась Катя. – А у Лешки фигура ничего, – обсуждали они в автобусе. – Ну да. – И симпатичный. – Ничё. – Только строит из себя взрослого и колу не разрешает покупать. – Ага. – Дурак. – Отстой. Вещи девочек находились в неожиданных местах: фотоаппарат – в трусах, трусы – в чехле для ракетки, сережки – в кроссовке, купальник – на кустике во дворе, потому что его снесло ветром. Единственное, что не могли найти девочки, – Светину сумку с лекарствами. – А что у тебя болит? – спросила Вера, потому что брала в поездку вполне себе здоровую девочку и ни про какие лекарства не слышала. Родители Светы Веру тоже ни о чем таком не предупреждали. – Ничего не болит, – говорила Света. Сумка нашлась под кроватью. Вера устроила конкурс на самую чистую комнату и прошлась по номерам с проверкой. В сумке помимо валерьянки оказались мощные антидепрессанты и снотворное. Вера сумку забрала к себе в номер, решив, что родители что-то перепутали – дали бабушкины таблетки. На третий день у Светы началась ломка. Она то дико хохотала, то плакала. Когда Света подошла к перилам и перевесилась по пояс, у Веры чуть сердце не остановилось. Свету как подменили. Она ныла, плакала, звонила домой, пререкалась с Верой… Она не могла уснуть вечером, не могла встать утром. Засыпала, укрывшись с головой одеялом. Вера боялась, что Света что-нибудь с собой сделает. |