Онлайн книга «Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады»
|
– Отец с рынка принес. Все гуляют сейчас. Разговор прервала Полина Леонидовна, вынырнувшая из-за овощного ящика: – А картошка действительно улетает! Тает на глазах… Папа бросил быстрый острый взгляд на Валеру и нарочно поддел соседку: – Точно! Я видел сегодня, как она бежала по коридору! – Кто?! – вылупилась Полина Леонидовна, а потом поняла шутку и рассердилась: – Да ну вас, Владимир Иваныч. Вечно вы с глупостями. Подозрительный взгляд соседки переместился на Элю. Та посчитала намек оскорбительным: – Да в глаза не видала вашу картошку! А сыну моему и подавно не нужна! Валера сделал вид, что его это не касается. Подавив улыбку, сочувственно покачал головой: – В таком беспорядке не то что картошку, голову потерять можно. И, схватив ведро теплой воды, кинулся в ванную. Он залил воду в ведро-лейку, приделанную к стене, и тщательно вымылся. Потом смочил волосы сахарной водой и долго сооружал стиляжный кок. Когда чуб подсох, намазал вазелином и залюбовался собой в мутное зеркало. Вернувшись в комнату, достал из шкафа выглаженную накануне свободную рубашку и черные брюки-дудочки. Подвернул брючины, чтобы стали видны белые носки, и снова покрутился перед зеркалом. Солнечно улыбаясь будущим зрителям, пропел, как учила итальянка Скуфатти: – Ма-мэ-ми! Сегодня или никогда! В поисках поддержки посмотрел на плакат к песне Элвиса «Too much». На дорогую покупку раскрутил фарцовщик Олег: «С января хит номер один у них». И Валера повелся. Слил на бумажный плакат «прогульные», как называл он свои заработки. Ведь накачивать пружины в матрасах, кочегарить и делать мебельные замочки приходилось часто в урочное время. Несмотря на то, что честные деньги давались трудно, Валера не жалел, что купил плакат с королем рок-н-рола. Каждое утро, уложив челку в дерзкий элвисовский кок, он подмигивал певцу. Однако король, одетый в ярко-оранжевый спортивный пиджак, лишь мечтательно смотрел в небо. Подражая этому взгляду, Валера научился отстраняться от того, что задевало. Невозмутимая улыбка и глаза вверх означали: «А меня не волнует, что вы думаете». Вспомнив об Элвисе, достал из-под кровати пиджак, завернутый в коричневую оберточную бумагу. Надеть не успел, мама принесла в комнату завтрак. Валера плюхнулся на стул: – Спасибо, мам! Мама села напротив и с улыбкой смотрела, как он ест. Вермишель с творогом нравилась Валере с детства. – Ты в школе-то хоть бываешь? Валера нарочно медленно пережевывал вермишель. А потом выпалил, словно сиганул с обрыва: – Я уже работаю. Зачем мне школа? Мама вскочила из-за стола, несколько раз вдохнула воздух и охнула: – Валерчик, ты совсем сдурел? Да какая работа без образования! – Почему без образования? – возмутился Валера. – Семь классов я закончил! Да и вечерка есть… – уже неувереннее протянул он. В вечерку идти не хотелось. На мгновение мама задумалась, но быстро включила тяжелую артиллерию: – Отцу сказал? Валера не хотел втягивать в это папу и отложил разговор: – Когда я ем, я глух и нем! Но мама слишком обиделась, чтобы промолчать. – Да ты… ты… Ты плохо кончишь, Валерчик!.. – от огорчения голос стал тоньше и выше. – В кого ты такой? – Какой такой? – хмуро огрызался Валера. – Твой сын и так ученый. Женя впервые растерялась. Она слишком редко, к тому же всегда на бегу, видела Валерчика. Как не заметила, что повзрослел? Самоуверенность, решительность, напор! Вот как разговаривать с ним? Что делать? Опомнилась, когда сын украдкой стал пятиться к двери. Зорко оглядев Валерчика, заметила ушитые брюки от нового костюма и туго свернутый пиджак. – А куда это ты в таком виде собрался? И тут сын, с легкостью отбивший тему школьных прогулов, напрягся: – Ма, ты че! У меня серьезный концерт! Делегаты приезжают! Женя не отступила: – А ну, покажи! – Да пиджак, как пиджак, чего смотреть? Валерчик упрямо двигался к выходу, и она выхватила сверток из рук. Вздрогнула: у совсем нового, светло-серого пиджака вместо воротника остался жалкий огрызок! – Что это такое?! – С-с-стоечка… – забеспокоился Валерчик. – Самый писк… – Писк?! – гнев захлестнул с головой. – На вечерку перейдешь?! Ах ты, паршивец! Женя схватила полотенце, чтобы стегнуть сына. Однако Валера легко уклонился. Глаз не отвел, смотрел твердо и бесстрашно, заставив ощутить беспомощность. Словно и не Валерчик, а незнакомый взрослый парень, живущий такой же незнакомой взрослой жизнью. И тут поняла, где видела этот куцый воротник! Чувства захлестнули. Она подскочила к любимому плакату сына и мстительно рванула со стены. Хотела просто сорвать и бросить на пол, но плакат громко разорвался пополам. Стало вдруг жалко до слез и плакат, и пиджак. Она развернулась, чтобы принять упреки и ответить, что он ведь тоже испортил дорогую вещь! Однако Валера не стал упрекать, а просто ушел. Откуда-то из коридора холодно и безжалостно донеслось: – Вечером останусь у Домны. Валера злился. И вовсе не из-за плаката с Элвисом. Просто все шло наперекосяк. Это ведь день триумфа! То, ради чего устроился в портклуб, терпел скучный репертуар вокального кружка, исполнял на «бис» бесконечную классику. И вот звездный час – шестой Всемирный фестиваль молодежи и студентов: он – Валера Ободзинский – выступит в портклубе для иностранных делегатов! Как раз сегодня, чтобы не испортить сюрприз, хотел пригласить на концерт родителей. И такая неудача с мамой! Может, удастся перехватить отца? – Пап? – заглянул он на кухню. Отец дочистил картошку и, пересыпая речь шутками, развлекал соседок. Старшина милиции театрально заламывал руки и дрожащим голосом пел: – Мне сегодня так больно, слезы взор мой туманят… – Пап, а выйди на минутку… Пока Валера с гордостью рассказывал отцу о концерте, тот молчал. Резкий переход от веселого шутовства, что выдавал Владимир Иванович на кухне, и недавняя ссора с матерью вдруг отняли уверенность: – Ты же придешь, пап? Отец не улыбнулся. Не обнял за плечи. Не сказал: «Конечно, Валерчик! Я так горжусь тобой!» Вместо этого прозвучало: – Это ты воруешь картошку у соседки? Стало досадно, и защипало в глазах. Важный день разваливался на глазах из-за какого-то пиджака и картошки. Почему родители не понимают? Почему приходится оправдываться? – Ты сам постоянно шутишь, – набычился он, – и мы с Нелькой пошутили! – Пошутили? – вдруг рассердился отец. – Пятнадцать лет – возраст мужчины. Нельзя оправдывать низость шуткой, нужно нести ответственность! |