Книга Шторм войны, страница 95 – Виктория Авеярд

«Ну и бардак».

Колено у меня хрустит, когда я подтягиваю ногу – слышен звонкий щелчок. Я массирую сустав, позволив рукам нагреться до приятной температуры. Жар проникает в тело, и мышцы расслабляются.

Мэра наконец поднимает голову и улыбается, откинув волосы назад.

– Ты скрипишь, как старая дверь.

Я смеюсь и морщусь от боли.

– И чувствую себя так же.

– Сходи утром к целителю.

Невзирая на игривую улыбку, в ее голосе звучит тревога. Глаза Мэры сужаются и в тусклом свете кажутся темнее.

– Или пошли за Сарой. Она придет прямо сейчас, если тебе надо. Сомневаюсь, что они с Джулианом лягут спать, пока мы не получим ответа.

Я качаю головой и поднимаюсь с кресла.

– Побеспокою их завтра, – говорю я, ровными шагами направляясь к постели. На каждое движение мышцы отзываются болью.

Мэра следит за мной взглядом, как кошка, когда я опускаюсь рядом с ней, откинувшись на локти. В окно задувает морской ветерок – словно невидимая рука поднимает золотистые занавески. Мы оба вздрагиваем. Я медленно забираю у Мэры письмо и откладываю его в сторону, не сводя с нее глаз.

Я страшусь этих минут тишины, и, полагаю, она тоже. Молчание заставляет задумываться о том, что мы делаем. Или не делаем.

Никаких перемен не произошло – ни в моей душе, ни в ее. Никто не изменил своего мнения. Но с каждой секундой принятое решение становится всё тяжелее, когда я вспоминаю, с чем буду должен расстаться, когда настанет время. И чего я был лишен несколько последних недель. Не только любви Мэры, но и ее голоса. Ее резкости. Настроений человека, которому нет дела до моей крови и короны. Того, кто видит меня – и никого другого. Того, кто говорит мне «Кэл», а не «Тиберий».

Мэра подносит ладонь к моей щеке, растопырив пальцы. Она держится неуверенней, чем раньше. Осторожней. Как целитель, исследующий рану. Я слегка подаюсь навстречу прикосновению – навстречу ее прохладной коже.

– Ты скажешь мне, что это в последний раз? – спрашиваю я, взглянув на Мэру.

Ее лицо на мгновение теплеет, как будто вытертое дочиста. Но взгляд не колеблется.

– Опять?

Я киваю, прислонившись к руке Мэры.

– Это в последний раз, – спокойно произносит она.

Я ощущаю легкий гул в груди. Мое пламя ревет в ответ, желая вырваться на волю.

– Ты лжешь?

– Опять?

Губы Мэры вздрагивают, когда моя рука скользит по ее ноге, от щиколотки до бедра. Пальцами она осторожно обводит мое лицо; я склоняю голову, ощутив жар собственной крови.

Ее ответ звучит тихо, не громче дыхания:

– Надеюсь.

Она останавливает меня, прежде чем я успеваю сказать что-то еще.

Поцелуй поглощает нас без остатка.

«Никаких решений».

«Опять».

Мэра, полностью одетая, неловко сидит на подоконнике, когда кто-то стучит в дверь и будит меня. Я отчасти ожидаю, что она выскользнет наружу и исчезнет в ночи, но вместо этого Мэра соскакивает на пол. Покраснев, она бросает мне мой халат. Я получаю шелковым комком по лицу.

– Останешься здесь? – спрашиваю я – тихо, чтобы не услышали в соседней комнате. – Это необязательно.

Она гневно смотрит на меня.

– А что толку? Все и так скоро узнают.

Мне хочется спросить: «Что конкретно узнают?», но я прикусываю язык. Потянувшись, я вылезаю из постели, надеваю халат и завязываю пояс на талии. Она наблюдает за моими движениями, не сводя с меня глаз.

– Что? – шепотом спрашиваю я и улыбаюсь.

Ее губы стягиваются в тонкую линию.

– Тебе убрали часть шрамов.

Я могу лишь пожать плечами. Несколько недель назад я велел целителю стереть старые шрамы – неровные белые линии – со спины и с боков. Раны, не подобающие королю. Приятно, что она их запомнила.

– За некоторые вещи необязательно цепляться.

Мэра прищуривается.

– А за некоторые – очень даже стоит, Кэл.

Я могу лишь кивнуть в знак согласия, не желая перешагивать опасную черту этого конкретного разговора. Ни к чему продуктивному он не приведет.

Мэра прислоняется к столу и поворачивается к двери. Выражение ее лица меняется, взгляд обостряется, все тело словно каменеет – она превращается в другого человека. Отчасти в Мэриэну – Серебряную леди, которой она притворялась. Отчасти в девочку-молнию – сплошь искры и беспощадная ярость. А в промежутке – она сама, девушка, которую я до сих пор не могу понять.

Она кивает.

Открывая дверь, я слышу, как она делает вдох, собираясь с силами.

– А, Джулиан, – говорю я и отступаю в сторону, чтобы впустить дядю.

Он шагает за порог и сразу же начинает говорить. Поверх ночной рубашки на нем старый свитер. В руке он держит лист бумаги, на котором всего пара строк.

– Мы получили ответ Мэйвена, – произносит он.

Джулиан лишь слегка запинается при виде Мэры. Изо всех сил стараясь не подавать виду, он откашливается и изображает непринужденную улыбку.

– Добрый вечер, Мэра.

– Скорее, доброе утро, Джулиан, – отвечает та, приветственно кивнув.

Ни больше ни меньше. Но наш вид достаточно красноречив. Волосы у Мэры растрепаны, а на мне ничего, кроме халата. Джулиан всё прекрасно понимает.

Я жестом прошу его зайти.

– Что сказал Мэйвен?

– Как мы и полагали, – отвечает дядя, придя в себя, – он согласился. На рассвете.

Я уже проклял свое желание встретиться с братом пораньше. Я предпочел бы как следует выспаться. Но лучше покончить с этим поскорее.

– Где? – прерывающимся голосом спрашивает Мэра.

Джулиан переводит взгляд с меня на нее.

– Они выбрали остров Провинс. Это не вполне нейтральная территория, но большинство жителей оттуда уехали, спасаясь от войны.

Я пытаюсь представить остров, о котором идет речь. Память меня быстро выручает. Провинс – самая северная точка Барнских островов, рассеянных неподалеку от побережья. Он немного похож на Так – базу Алой гвардии. Там почти ничего нет, кроме дюн и водорослей.

– Провинс – территория Рамбоса. И он достаточно мал. В любом случае нам это на руку.

Мэра, сидя за столом, фыркает. Она смотрит на Джулиана и на меня, как на маленьких детей.

– Если Дом Рамбоса не решит тебя предать.

– Я согласился бы с тобой, если бы он не рисковал собственной жизнью или жизнью родных. Лорд Рамбос не станет жертвовать ни тем, ни другим, – говорю я. – Остров Провинс вполне подойдет.