Онлайн книга «Возлюбленная герцога»
Он не колебался. – Я их тоже. Ее улыбку можно было истолковать по-разному. Гордость? Господи, он так хотел, чтобы она гордилась им. Хотел, чтобы она смотрела, как он дерется, и восхищалась его умением. Он понимал, что это превращает его в неандертальца, но ему было плевать. Он хотел, чтобы она знала: он готов уничтожать миры по ее приказу, стоит ей только пошевелить пальцем. – Почему ты не позвал доктора? – негромко спросила она. А вот этот вопрос его немного обидел. – Мне не нужен доктор. Она подняла подбородок, отсвет пламени упал ей на лицо, омыл его золотом. Она посмотрела ему в глаза с недоверчивым удивлением. – Мужчины и их нелепые правила относительно медицинской помощи. Ты продолжаешь настаивать, что чувствуешь себя прекрасно, несмотря на расцветающие по всему телу синяки. И похоже, Патрик О’Мэлли сломал тебе нос. – Ты пришла нянчиться со мной? Она не ответила, просто скинула капюшон, и масса рыжих кудрей вырвалась наружу. Иисусе, он обожал ее волосы. Это была сила природы, всегда угрожавшая уложить его на обе лопатки. Как и сама она. Вокруг них сгустилась темнота. – Зачем ты здесь? Она застыла. Он тут же возненавидел эту неподвижность и то, что на ее лице снова появилась маска. В Гардене он просчитался. Сумел сделать так, что она немного приоткрыла ему правду о себе, а потом ретировался. Возможно, она никогда больше ему не доверится. «Ты никогда ее не вернешь». Он не мог вернуть девочку, которую когда-то знал, но неужели ему никогда не доведется хотя бы краем глаза увидеть женщину, которой она стала? Неужели она будет ускользать от него вечно? – Скажи мне правду, – прошептал он, не сумев скрыть настойчивости в голосе. Она молчала, но поднесла руку к его лицу. Ее пальцы нежно пробежали по распухшей коже под глазом, по желтеющему синяку на подбородке. По носу, чудесным образом уцелевшему. – А если я скажу, что пришла подлатать тебя? Он выдохнул. Почему-то ее слова доставили ему куда большее удовольствие, нежели прикосновения. – О, тебе достанется непростая работенка. Он не стал говорить, что сомневается в успехе этого предприятия. Казалось, она готова была сорваться с места, как будто знала, что он хочет сказать. «Останься. Пожалуйста». Ему потребовались все силы, чтобы терпеливо ждать. Сердце грозило выскочить из груди, когда наконец… наконец-то она протянула руку к полоске льняной ткани, которой он пытался перевязать ребра. Он подчинился без колебаний и стоял столь неподвижно, что забыл дышать, пока она обходила его кругом, осматривала. Прикосновения ее были нежными, но уверенными, пальцы скользили по ребрам и проверяли, какой урон его здоровью был нанесен. Он резко втянул в себя воздух, когда она провела пальцами по мышцам живота. Грейс подняла глаза. Взгляд темно-карих глаз словно спрашивал, больно ли. – Слишком сильно? «Недостаточно». Он покачал головой. – Давай дальше. – Вот это может быть сломано, – негромко произнесла она. – Не сломано. – Откуда ты знаешь? – спросила Грейс. – Мы оба знаем, что я ломал их раньше. Тогда Эвану прилетело сапогом в ребро, и в тот раз она тоже его подлатала. – Уит всегда ловко работал ногами, – прошептала она. – А сейчас? – Сейчас он отлично умеет все. Вырос большим и брутальным. И никогда не проигрывает. При этой мысли странное чувство в нем зашевелилось – надо же, самый маленький и слабый из них стал самым сильным. – В то лето, когда он вырос – нам было тогда по пятнадцать, может быть, по шестнадцать, – продолжила она, и голос ее звучал весело, – это походило на колдовство. Он постоянно вырастал из обуви. Как-то у нас кончились деньги, а у него порвался башмак так, что наружу вылез палец, и мне пришлось украсть для него пару новых ботинок. – У кого? Она пожала плечами. – У одного придурка в борделе на Чарлз-стрит. Сальный засранец, соглашался на одну цену, а платил меньше. Так что мы были в расчете. – Он был… – Эван проглотил остаток вопроса. Она усмехнулась. – Клиентом? Нет. От меня было больше толку у Диггера Найта, как от бойца, чем как от проститутки. – Я бы все равно не стал осуждать. Рожденный в борделе на Тависток-роу, Эван знал лучше многих других, что выбор у женщин слишком мал, потому что мужчины решили, будто они хозяева жизни. – Знаю, что не стал бы, – отозвалась она, и правда этих слов доставила ему искреннее удовольствие. Она закончила его перевязывать, заправила конец ткани внутрь и, сжав губы в прямую линию, стала осматривать его дальше – синяки на лице, а также плечо, растертое веревкой, на которой он таскал лед. Плечо, которое она обнажила несколько часов назад, открыв шрам, который он каждый день мечтал стереть вместе с прилагавшимся к нему прошлым. Но если стереть прошлое, сотрешь и ее тоже. Коротко кивнув, она наклонилась к мешку, с которым пришла. Положив его на стул, выудила маленький глиняный горшочек, открыла и тотчас же поднесла к носу. Он не удержался от улыбки, глядя на этот жест – эхо той девочки, какой она когда-то была. Та девочка всегда все нюхала – и приятное, и наоборот. – Что смешного? – Ты всегда так делала. – Она тут же опустила руку и подошла к нему. – Что это? Она протянула горшочек, он наклонился и вдохнул. – Лимон. – И лавр, и ивовая кора. Этим вылечивали и худшее. – Тебе? – И десяткам других. Она окунула пальцы в мазь и потянулась к нему. Он позволил ей это, глубоко дыша, пока она умащивала его, и каждое ее прикосновение было отблеском рая. – Ты делала это раньше. – Обрабатывала раны? – Обрабатывала мои раны. – Он помолчал, затем: – В прошлом году я думал, что мне приснилось. Твои прикосновения. В темноте. В той маленькой комнатке, где он понял, что она жива. Где понял, что и он снова сможет жить. Грейс не оторвалась от своего занятия, и он воспользовался ее сосредоточенным вниманием как возможностью упиваться ею – россыпью веснушек на носу, огромными глазами, шрамом на брови, ставшим едва заметным за годы, прошедшие с тех пор, как он вытирал кровь у нее со лба и слезы со щек. Он не смог сдержаться – протянул руку и прикоснулся к ее щеке. |