Онлайн книга «Убийство в спальном вагоне»
— Пяти вам мало? — Вы с ума сошли! Вы мерзкий тип! Она начала хныкать, обхватив голову красивыми руками, сидя в совершенно новом, шикарном, только чуть поношенном замшевом пальто. — Вы все время лжете! — Нет, я не лгу! — Вам так хочется стать шестой? — Что вам сказать? Я ничего не знаю. — В этом купе было шесть человек. Остаетесь вы одна. Другие тоже ничего не знали. Их уничтожили потому, что они ничего не знали. На этот счет мы согласны с вами. Тогда скажите то, чего вы не знаете. Она отрицательно мотала головой. Малле полистал розовую папку и бросил в корзину рядом с собой. — Желаю удачи, — сказал Грацци. — Продолжай. Он вышел из-за стола с ощущением тошноты. От усталости или от отвращения. — Ну, как она там? — спросил Таркэн. — Через час-два расколется. До полудня. Грацци сел в кресло перед столом, положив ногу на ногу» с записной книжкой в руках. В утренних газетах писали об убийствах Кабура, Элианы Даррес и Риволани. В своем 38-м автобусе Грацци заметил, что пассажиры оглядывались на здание филиала «Прожив», в котором работал Кабур. — Новости поступают со всех сторон. Два дня назад все они могли быть использованы. Но теперь… — Итак, что тебе стало известно? — Во-первых, «Прожин». В субботу кто-то позвонил на коммутатор, чтобы узнать адрес Кабура. Мужской голос. Утверждал, что является их клиентом и готовит список для отправки рождественских подарков. Вероятно, именно таким образом он и нашел бедолагу. Грацци отмечал галочками ответы в своем блокноте. — Затем Риволани. У него были долги. — У меня тоже, — сказал Таркэн. — Даррэс. Во время обыска у нее в квартире обнаружили выписки из банковских счетов, но не саму чековую книжку. — Ну и что? Вероятно, кончилась, и она не успела получить новую. А ты что думаешь? — Досадно то, что я где-то видел эту книжку. — Где же? — У нее дома, когда подобрал ее сумочку в лифте. Кажется, я положил потом сумочку где-то в комнате. — Ребята не Отдела опознаний не впервые что-то теряют. Тупицы! Остается позвонить в банк. — Звонили. Жан-Луи говорит, что у нее на счету 200 или 300 тысяч и все в порядке, кажется. — Тогда оставь меня в покое с твоими домыслами. Мы только запутаемся. В любом случае он в наших руках. Спустя 45 минут, что-то около 10 часов, позвонили из Марселя: никаких следов Роже Трамони в Приморских Альпах. Отель, в котором ежегодно останавливался официант, находился в Пюже-Тенье. Прочесали все пансионы такого рода в департаменте. Приметы Трамони были направлены в отделения полиции: среднего роста, 37 лет, волосы густые, шатен. По мнению Таркэна, этот человек и получил 700 тысяч франков на улице Круаде-Пети-Шан. — Никаких следов новых купюр, — сказал Грацци. Номера купюр были сообщены им накануне, в 5 часов. Теперь они уже известны всем — 14 купюр по пятьсот новых франков. — Даже если нам подфартит, раньше, чем через день-два они не появятся в обращении. Это — псих. Возможно, он и не станет их менять, — сказал Таркэн. — Мы вызвали из Авиньона мать маленькой Бомба, чтобы она приехала для опознания дочери. В конторе, где та работала со вчерашнего утра, никто не хочет этим заниматься. Ее почти не знали. К тому же этот подлец так изувечил ее, что и мать родная не узнает. — Дальше, Грацци. — Она убежала из конторы около 4 часов, как сумасшедшая, неизвестно почему. Об этой малышке, к несчастью, мы ничего не знаем. Ни друзей, ни знакомых в Париже. Документов при ней не было, как и у Кабура. Только фотографии в комнате. Ее обнаружили около десяти вечера. Габер наконец-то напал на ее след, но опоздал минут на 15. Ее убили в 9 или 9.15 вечера. Появись Жан-Луп чуть раньше — и она бы осталась жива. Таксист запомнил пальто. Ему кажется, девушка была очень красива. Тот отвез ее вместе с парнем на улицу Бак. О последнем — ничего не известно. — Что еще? — Ничего. Ничего существенного. В баре Марселя хозяева говорят, что Роже Трамони был из тех, кто увлекается игрой, не участвуя в ней. Он принимал ставки на бегах и отмечал, кто сколько выигрывает. Записывал номера всех проданных лотерейных билетов. Когда кто-нибудь выигрывал десять тысяч франков, говорил: «Это я мог бы выиграть. Деньги уплыли у меня из-под носа». Грацци закрыл книжечку, заметив, что для этого есть определение. — Знаю, — сказал патрон. — Мазохизм. У него самого в это утро было помятое лицо мазохиста. Грацци встал с места, сказал: ладно, когда его возьмут, он сам им займется, а так как патрон не среагировал, спросил: — Что вас беспокоит, печень или что другое? — Пушка, — сказал Таркэн. — Красотка, задушенная в поезде, и пистолет 45 калибра с подпиленными пулями не вяжутся друг с другом. И еще одна вещь: как мог он быстрее нас найти тех, кто ему мешал? В 11 часов 30 минут ощущение близкой победы проникло в коридор и комнаты инспекторов, а через внутренний телефон — в кабинет патрона, от патрона к главному начальнику, затем к следователю Фрегару. Это было торжество без всплесков, без громкого смеха, без грубых шуток, потому что вскоре, за несколько минут до двенадцати, от оптимизма не осталось и следа, лишь одна горечь, о которой каждый предпочел бы забыть. С точки зрения Таркэна, который, логически мысля, всегда полагал, что любое дело об убийстве включает убийцу, жертву и свидетелей, вообще не осталось никакой надежды В 11 часов 20 минут контролеры с «Марсельца» вспомнили человека, похожего на Роже Трамони. Он стоял в проходе поезда. В 11.30 кассиры с улицы Круа-де-Пети-Шан признали по фотографии человека, который предъявил выигрышные билеты к оплате, официанта из бара. Значит, это был он. И находился в Париже. Теперь оставалось лишь искать его по отелям, провести обычную проверку документов. — Он не мог уехать из Парижа вчера до 10 или 11 часов вечера из-за малышки. Но ведь у нас есть еще Гароди. Она наверняка имеет для него такое же значение, как и остальные. Он захочет убить и ее тоже. Значит, он еще здесь. Такое же впечатление было у всех, кроме, быть может, Таркэна, который думал о пистолете, и у Жан-Лупа, который был занят лишь своей головоломкой, в который раз рассеянно допрашивая жену электронщика. В 11 часов 40 минут позвонили из администрации на ипподроме. Четырнадцать купюр обнаружены в кассах Венсенна после воскресных заездов. — Этот псих — себе на уме, — сказал Таркэн. Он мог бы обменять деньги в магазинах, но тогда на него обратили бы внимание. Риск быть схваченным возрос бы в четырнадцать раз. А вот скачки — это прорва. Он жаден и сделал четырнадцать ставок по 500 франков. Во время дневных заездов открыты десятки касс. Так что надо лишь переходить из одной в другую. Да и народу столько, что никто не обратит внимания. |