Книга Декоративка. Книга 2, страница 25 – Агата Грин

— Ты напала на человека с факелом!  — горестно и одновременно яростно обвинил меня Треден. — Что с тобой не так, девочка? Откуда в тебе  столько злобы и нетерпимости? Неужто нету в тебе хоть капелюшечки смирения? Что ж ты сразу бросаешься-то на людей, как бешеная собака? У человека лицо обожжено, борода сгорела… а то как бы зрения лишился? Ты об этом подумала?

Старый добрый Треден... Привыкший слушаться «старших» и страдать, тихо жить в лесу и не перечить. Привыкший жалеть и лечить избитых декоративок и считающий женщин редкими, слабыми, несчастными созданиями, созданными лишь для  размножения. Я  собралась объяснить ему, как повел себя Вазраг, что сделал и что собирался сделать, но Зен опередил меня.

— Хватит, Тред,  —  сказал он.  — Ирина  бы просто так не напала.  Что хотел сделать Вазраг? Забить волка на шубу и клыки выдрать?  

— Д-да, — растерянно  ответила я.

— Ты была против, и он разозлился?

— Да…

— Он на тебя напал, а ты ему факелом в лицо?

— Да!

— Молодец, — скупо похвалил Зен.  — Но то, что волк здесь, огромная проблема. Ладно… разберемся.

Забрав у Треда факел, он пошел к клетке.

Мы с чернобородым остались стоять друг напротив друга, одинаково удивленные. Треден тем, насколько «официальная» версия случившегося отличается от  настоящей, а я  тем,  насколько точно Зен обрисовал ситуацию. Бородач, постояв еще немного статуей, спросил тихо:

— Так и было? Ты Младушку отстаивала?

— Конечно. Он же наш.

Треден вздохнул тяжело.

— Ты прости меня… прости. Нам же ж другое сказали… что ты ни с того ни с сего взбеленилась… Никак я не могу привыкнуть, что ты как мужик лихая. Не видывал я еще таких женщин. Все думается мне, одержимая ты, и на всех просто так бросаешься, чтобы смуту творить. И рисуешь уж больно чуднО, из  черноты угольной у тебя люди  как живые получаются…

Я не выдержала и рассмеялась. Вот оно что! Вот  почему Треден постоянно на меня посматривал  подозрением, и украдкой всякие странные пассы руками делал! Не верит, что я сама по себе такая «лихая», все ищет оправдание, хоть  и в злых духах, которые якобы мной овладели… Ох, Треден, суеверная борода!

 — Тихо,  — прошипел Зен.  — Не до смеха.   Тред, вытаскивай из сумки иглу, жилы. Горячительное взял?

— Не дали…

— Ладно, так будем шить. У Млада рванина везде.  

Мы  с Треденом подошли к клетке; пока бородач рылся в сумке, Зен  открыл клетку и безо всякого страха вошел внутрь. Млад тяжело поднялся на лапах, зарычал  громче, ощерился, даже попытался цапнуть Зена, пахнущего не лесом, не собой, а чем-то другим, дымным, птичьим.  

— Свой!  — сказал Зен не громко, но и не тихо, глядя Младу в глаза и, как только тот закрыл пасть, безо всякого страха опустился рядом с ним.  — Свой я, свой. Не признал, приятель?

К тому моменту волк уже узнал желтоглазого. Подтянувшись к Зену, Млад ткнулся ему в живот и заскулил.

— Младушка мой,  — расчувствовался Треден.  — Кто ж его так, Зен?

— Свои же, серые, наверное, подрали.   В чужие угодья забрел. Что там с иглой?

Треден как раз пытался вставить жилу в иглу и при этом не уронить свисающую с плеча сумку.

— Дай мне,  — предложила я.

Вспомнив, что разок мне уже приходилось зашивать рану, Треден легко передал иглу мне со словами:

— Ты уже умеешь. А мы того, держать его будем.

— Лучше ты шей, Тред,  — возразил Зен.

— Не-не, она пусть шьет. Она это может. Она и тебя бровь зашила,  и ладно так, что и шрама-то не видно.

— Ладно, заходите уже…

Собравшись с духом, я вошла в клетку.

…Это длилось долго. Это было тяжело во всех смыслах: света было недостаточно, Млад рычал и рвался, и  руки у меня дрожали,  путались в шерсти, на которой  была и засохшая кровь, и свежая. Глубоких раны у него было две,  одна на загривке, за который его хватали и рвали, а другая – на боку. Под конец мы рычали уже вчетвером: Млад от боли, между жалобным скулежом, а мы – от нервного напряжения, друг на друга. Тяжело удержать громадного волка на месте… Когда оставалось совсем немного сделать, Млад вырвался и-таки схватил меня за правую руку.

— Все, иди, — пропыхтел Треден, наваливаясь на него, чтобы удержать своим телом, а Зен уже держал его за шею.

— Нет, — зло рявкнула я,  — закончу!

И закончила, левой рукой. Млад еще долго потом жаловался, но, по крайней мере, самые глубокие его раны были зашиты, хоть и кое-как. Остальные же могли затянуться и сами, если верить Зену. Треден  уложил его голову волка на колени и ласково что-то шептал; Зен, который все это время прилагал  большие усилия, чтобы удержать зверя,  оперся спиной и прутья клетки и закрыл глаза. Лицо у него было серое.

Примерно так же, наверное, выглядела и я.  Улучив момент, пока никто на меня не смотрит, я закатала  рукав платья и обнаружила две дырочки на предплечье, окаймленные синим и красным, и еще одну снизу. Помимо этого, от самого давления челюстей рука тоже посинела.

— Сильно прихватил?  — хрипло спросил желтоглазый.

Я вздрогнула и увидела, что он смотрит на меня.

— Нет, — коротко ответила я и скорее задернула рукав. — Просто синяк будет.

Он не поверил и подполз ко мне. Я попыталась спрятать руку за спиной, но это было бесполезно в случае с Зеном: он может справиться даже с мощным волком, что уж говорить о тощей слабой мне?

 — Надо же,  — проговорил он,  приглядываясь к ранкам,  — а ты даже не пикнула, когда он цапнул.  Может, в тебе и впрямь сидит дух, Ирина, который дает тебе дерзости, сил и отнимает боль? Иначе я просто не понимаю, что ты такое.

— А ты что такое? Как ты понял, что Вазраг хотел пустить Млада на шубу и вырвать его клыки?

— Многие идиоты верят, что если  забьют волка, медведя или рысь, наденут шкуру и навесят на грудь ожерелье из клыков, обретут силу своей жертвы.

Говоря об идиотах, он немного пережал мою покусанную руку, и мне стало еще больнее; на глазах даже слезы выступили.

— Больно сделал?  — тихо спросил Зен.

— Разве духам бывает больно? — спросила я дрожащим голосом. Слезы потекли из глаз. Я подняла свободную руку, чтобы смахнуть их с лица, но желтоглазый меня опередил, и медленно и нежно стер своими пальцами соленую влагу с моей кожи.

 — Почему ты себя совсем не бережешь?  — спросил Зен.  

— Млада разве удержишь…

— Я не об этом. Ты против всего мира воюешь.

— Это не я, а злобный дух… — хмыкнула я, и мое лицо снова скривилось. Раз уж начала плакать, то кран закрыть не так-то просто…  Я  пошевелилась, чтобы встать, но Зен меня удержал,  и, потянув за  помеченную Младом руку,  прижал к себе. В этот раз у меня не возникло и мысли о том, чтобы отстраниться.