Книга Все ловушки Земли, страница 115 – Клиффорд Саймак

— Бриггс залезал в ту, первую, башенку, — выговорил Спенсер. — Видимо, вернулся с веревкой и обнаружил, что мы ушли. Тогда он влез наверх, обвязал покрышку петлей, а потом слез обратно и стянул ее наземь. Там она и лежит, примерно в футе от башенки, и веревочная петля на ней…

Уоррен понимающе кивнул.

— Да, он мог с этим справиться. Покрышка не слишком тяжелая. С ней можно было справиться и в одиночку.

— Там, в башенке, что-то есть.

— Вы туда заглядывали?

— После того, что случилось с Бриггсом? Конечно нет. Я даже поставил часового с наказом не подпускать никого. Мы не вправе шутить с этой башенкой, пока хоть немного не разберемся, в чем дело.

— А что там, по-вашему, может быть?

— Не знаю, — ответил Спенсер. — Хоть идея у меня есть. Нам известно, на что эта башенка способна. Способна лишить вас памяти.

— А может, память стирается от испуга? — предположил Уоррен. — Допустим, в башенке что-то такое страшное…

Спенсер отрицательно покачал головой.

— Никаких следов испуга. Бриггс совершенно спокоен. Сидит себе радостный, как дитя, и играет с собственными пальцами или бормочет бессмыслицу. Но радостную бессмыслицу. Именно как дитя.

— А что, если его бормотание даст нам ключ? Поставьте кого-нибудь, чтобы слушал его все время. Даже если слова сами по себе почти ничего не значат…

— Ничего не получится. Пропала не только память, но и воспоминания о том, что эту память стерло.

— Что вы намерены предпринять?

— Постараться проникнуть в башню. Постараться выяснить, что там скрывается. Должен же быть способ забраться туда и выбраться живым и здоровым.

— Слушайте, — заявил Уоррен, — хватит с нас экспериментов.

— У меня есть интуитивная догадка.

— Никогда раньше не слышал от вас ничего подобного. Вы, господа, не полагаетесь на интуитивные догадки. Вы полагаетесь на установленные факты.

Спенсер поднял руку и ладонью стер выступивший на лбу пот.

— Не понимаю, Уоррен, что со мной стряслось. Сам знаю, что раньше никогда на догадки не полагался. Но теперь ничего не могу с собой поделать, догадки просто прут из меня и занимают место утраченных знаний.

— Так вы соглашаетесь, что знания утрачены?

— Разумеется, да! Вы были правы насчет свалки. Нам следовало бы справиться с делом много лучше.

— А теперь у вас интуитивная догадка…

— Догадка безумная, — сказал Спенсер. — По крайней мере, звучит она совершенно безумно. Наша память, утраченные нами знания должны были куда-то деться. А если нечто, обитающее в башенке, присвоило их? У меня дурацкое чувство, что утраченное можно вернуть, можно отобрать у похитителя назад. — Он взглянул на Уоррена с вызовом. — По-вашему, я рехнулся?

Настала очередь Уоррена покачать головой.

— Да нет, что вы! Просто-напросто хватаетесь за соломинку…

Спенсер тяжело поднялся на ноги.

— Обещаю сделать все, что смогу. Поговорю с другими. Постараемся продумать все до мелочей, прежде чем что-нибудь предпримем.

Как только он ушел, Уоррен вызвал по селектору машинный зал. Из коробочки послышался пронзительный писк и голос Мака.

— Есть успехи, Мак?

— Ни малейших, — ответил инженер. — Сидим и смотрим на движки. Скоро свернем себе головы, силясь что-нибудь припомнить.

— По-моему, больше вам ничего и не остается.

— Можно бы попробовать потыкать кнопки наугад, но боюсь, если начнем, непременно выведем что-нибудь из строя насовсем.

— Держите руки подальше от кнопок и от чего угодно, — приказал Уоррен, внезапно ощутив острую тревогу. — Даже не прикасайтесь ни к чему. Бог знает, что вы там способны натворить.

— Да нет, мы просто сидим, — заверил Мак, — смотрим на движки и силимся что-нибудь припомнить.

Что за безумие, подумалось Уоррену. Ну конечно безумие, что же еще? Там, внизу, люди, натасканные управлять космическими движками, люди, которые спали и жили с ними наедине на протяжении долгих унылых лет. А теперь эти самые люди сидят и смотрят на движки в недоумении, как их запустить.

Уоррен встал из-за стола и тихо спустился по трапу. И нашел кока в его каюте. Лопоухий свалился со стула и спал на полу, тяжело дыша. Каюта провоняла алкогольными парами. На столе красовалась бутылка, почти пустая.

Уоррен легонько пнул Лопоухого ногой. Тот чуть слышно застонал во сне.

Тогда капитан взял бутылку и посмотрел на свет. Там оставалось на один добрый, долгий хлебок. Он запрокинул бутылку и выпил все до капли, а потом запустил пустой бутылкой в стену. Осколки пластика осыпали голову Лопоухого мелким дождем.

Лопоухий поднял руку и смахнул осколки, как муху. И продолжал спать с улыбкой на устах: его чувства были удобно притуплены алкоголем и защищены от воспоминаний, которых у него теперь просто не было.

11

Они сызнова накрыли башенку плитой и установили треногу со шкивом. Потом опять стянули плиту вниз, а треногу использовали для того, чтоб спустить вовнутрь автоматическую камеру и получить снимки.

Да, в башенке что-то было. Они мучительно всматривались в снимки, разложив их на столе в кают-компании, и пытались сообразить, что же это такое. Формой оно напоминало не то арбуз, не то большое яйцо, поставленное на попа: нижний конец яйца был чуть сплющен, чтобы оно не падало. Снизу доверху яйцо поросло волосиками, и некоторые из них получились на снимках смазанными, словно вибрировали. У нижнего конца яйцо было оплетено какими-то трубками и, видимо, проводами. Впрочем, на провода в обычном понимании они были не очень похожи.

Они провели серию опытов, спустив в башенку измерительные приборы, и установили, что яйцо живое и во многих отношениях напоминает теплокровное животное, хотя можно было ручаться, что жидкие его компоненты не имеют с кровью ничего общего. Яйцо было мягким, не защищенным даже подобием панциря, оно пульсировало и вибрировало, только тип вибрации не поддавался определению. Однако волосики, покрывающие яйцо, шевелились без передышки.

И вновь они втащили плиту-покрышку на место, а треногу со шкивом не тронули. Биолог Говард сказал:

— Оно, несомненно, живое. Это какой-то организм, но не убежден, что это животное, и только животное. Провода и трубки ведут в его нутро извне и в то же время, могу почти поручиться, являются его частью. А посмотрите на эти — как прикажете их назвать — то ли штифты, то ли панели, как бы предназначенные для подсоединения новых проводов…

— Непостижимо, — заявил Спенсер, — чтобы животное могло срастись с механизмом. Взять, например, человека и его машины. Спору нет, они трудятся совместно, но человек сохраняет свою индивидуальность, а машины, может статься, свою. А ведь во многих случаях было бы выгоднее — если не социально, то по крайней мере экономически, — чтобы человек составлял с машинами единое целое, чтобы они сплавились и стали, по существу, одним организмом…