Онлайн книга «Проклятый лес»
— Девочки! — выбежала на крыльцо госпожа Диана. — Хорошо, что вы решили заехать! — обняла она нас с Лиззи поочередно. — Алиана предпочла вас с Никки покупкам! — пожаловалась на меня Элизабет. — Это, безусловно, приятно, — рассмеялась Диана. — Хоть одна из моих девочек не мотовка! Но Никки нет дома. Вам придется обойтись моей компанией. — Ушел на прогулку? — понятливо спросила Элизабет. — Да, уехал с водителем, — тяжело вздохнула Диана. — Его нет с самого утра. — Не волнуйся, он ведь не один, — Лиззи погладила мать по плечу. Диана согласно кивнула. — И не сообщил, когда вернется? — уточнила я. — Он всё-таки Холд, — почти точь в точь повторила Диана недавние слова Элизабет. — Никки не считает нужным отчитываться перед кем либо. Даже перед своим отцом. Я почти не удивилась. Николас-младший, несмотря на все свои странности, рос достойным сыном Холда-старшего. Маршал ни во что не ставил жену, а Никки — мать. Если бы Ральф и Рэндальф ушли из крепости, не предупредив маму, то она в прямом смысле оборвала бы им уши по возвращению. И не важно, что мальчишкам уже по восемнадцать. Как они выросли? Какими стали? Тоска по родным, которую я отчаянно гнала из сердца, сдавила грудь. Мама, папа, братцы «Р», как же мне вас не хватает… Как наяву я увидела нашу крепость. Острые зубцы башен, серую каменную кладку, темные коридоры подземелья и семейную усыпальницу, вырезанную в сердце скалы, на которой и стояло мрачное, но такое любимое мною семейное гнездо Бонков. А за дверью склепа был потайной выход в лес. Я вспомнила, как радовался Рэндольф этой находке, как горели его глаза, когда он делился с близнецом своим открытием. Ральф тогда страшно боялся темноты и наотрез отказывался идти с братом исследовать подземелье. Он ничуть не поверил, братья разругались в пух и прах, и я, как старшая, решила разбить их спор, подтвердив или опровергнув наличие этого хода. И мы с Рэндольфом, кряхтя от натуги, сдвинули статую Эдинга, закрывавшую узкий проход в скале. — Ты думаешь, нам стоит туда идти? — я опасливо заглянула в проем. — Струсила? — скрестил руки Рэндоль и презрительно фыркнул, — девчонка! И я вошла. В темном лазе пахло лесом. Ни ветерка, ни отблеска света, ни звука. Не слышно было и наших шагов, здесь и времени, кажется, не существовало — так долго мы шли. Но любопытство наше было вознаграждено многократно. Мы действительно вышли в Эдинбургский лес, и как же сильно нам досталось за это от мамы. Она нашла нас почти сразу, наверное, не прошло и пары минут. Схватила нас обоих за уши и затолкала обратно в проход. Это Ральф рассказал родителям о нашей вылазке, и, конечно, тем же вечером Рэндольф хорошенько отметелил ябеду. Нам ведь было запрещено ходить в склеп без сопровождения, но когда детей останавливали запреты? Ухо у меня болело долго. Папа вдобавок всыпал нам с Рэном ремня, так что болели у нас не только уши. И всё же это было одним из самых счастливых моих воспоминаний, потому что я никогда не видела места красивее. Только насмерть перепуганное лицо мамы немного умерило тогда мой восторг. — Чему ты улыбаешься? — тихонько толкнула меня Элизабет, вырывая из воспоминаний. — Я подумала, что если Никки нет, значит и шоколадный торт с ним можно не делить! — состроила я радостную физиономию. — Точно! — подхватила мой тон Диана. — Сам виноват! Госпожа Диана приказала накрыть нам в столовой. Мы пили чай и смеялись, болтали о пустяках, все трое делали вид, что безоговорочно счастливы, и все трое врали друг другу. Вскоре Никки незаметно присоединился к чаепитию. Диана ни о чем не спрашивала сына, он ничего не говорил. Сел на свободный стул на другом конце огромного стола и смотрел перед собой. Длинные волосы закрывали его лицо, плечи были опущены. «О чем же ты думаешь?» — посмотрела я на него. Никки вскинул голову и поймал мой взгляд. — Шоколадный? — громко спросил меня мальчик и кивком головы показал на огромный нетронутый кусок торта на моей тарелке. Диана запнулась на полуслове и испуганно уставилась на сына. Элизабет застыла, забыв сделать глоток. Его голос ломался и скрежетал, задевая нервы. У меня задрожали руки. Видение с младшим Холдом в лесу встало перед глазами, а в животе заныло, неприятно напомнив о физической подоплеке вчерашнего обморока. — Ты говоришь, — спокойно заметила я, стараясь ничем не выдать своих чувств. — Иногда, — без тени эмоций подтвердил Никки, слово в слово повторяя диалог, которого не было. — Шоколадный, — я подвинула тарелку в его сторону. Никки поднялся с места и направился в мою сторону. Я напряженно следила за каждым его шагом. Кажется, никогда он сам не подходил ко мне так близко, и этот внезапный порыв почему-то испугал меня. «Господи, это ведь просто Никки, — напомнила я себе. — Немного странный, тихий, незаметный и неласковый котенок. Нашла, кого бояться!» — Садись, — я указала на ближайший ко мне стул, тепло улыбнувшись подростку. — А я налью тебе чая. Поднялась, чтобы взять с каменного острова еще одну фарфоровую чашку, поморщилась от возрастающей боли. Но Николас-младший остановил меня, неожиданно взяв за руку. — До весны, — сказал мальчик, — и второй рукой коснулся моего живота. От неожиданности я не могла сказать и слова. Там, где его ладонь соприкасалась с тканью юбки, я почувствовала мягкое пульсирующее тепло. Боль отступила, не успев как следует обосноваться в моем теле. А я изумленно смотрела на склонившуюся передо мной темную макушку Холда-младшего, забывая дышать. Этот странный контакт закончился так же внезапно, как и начался. Никки отнял руку и отпустил меня, а затем молча покинул столовую. Яркое солнце заглянуло в высокие окна просторного помещения и мазнуло лучом по моему лицу. — Что это было? — спросила Элизабет то ли у меня, то ли у мамы. — Думаю, вам пора отправляться в пансионат, — рывком встала с места госпожа Диана. — Я распоряжусь собрать вам остатки торта. Госпожа Диана была чудесной хозяйкой, прекрасной матерью и не менее замечательной женой. Никаких объяснений на счет поведения Николаса-младшего от неё мы с Лиззи не получили. Пожалуй, умением говорить, ничего не сказав, она могла соперничать с господином Холдом. Я не стала настаивать, это бы ничего не дало. Женщина нервничала, хоть и не подавала вида. Не знай я её достаточно хорошо, никогда бы не подумала, что она обеспокоена. И всё же это было так. Сын ли её испугал, или она испугалась за сына? Какая, в сущности, разница? Мне было довольно и собственных проблем. |