Книга Окаянные девяностые, страница 5 – Николай Лузан

— Палите! Палите!

Сова и Рэмбо открыли огонь. Киллеры бросились под защиту машины, вслед мерседесу запоздало прозвучали ответные выстрелы. Стрельцов жал на газ и стремительно уходил в отрыв. Позади остались виллы, парк, и дорога вышла к автобану. Погоня безнадежно отстала. Впереди показался полицейский пост, и общий вздох облегчения пронесся по салону. Окончательно напряжение спало, когда они въехали в Лозанну и остановились у офиса. Раздольнов выслал вперед Сову с Рэмбо, предложил Виктории выйти из машины, затем достал блокнот, ручку написал записку и пояснил:

— Володя, по этому адресу найдешь Астояна и передашь ему записку. На словах скажи, пусть срочно ищет мне чистую квартиру. Эти сволочи не дадут нам отсидеться в офисе.

— Все понял, Николай Павлович, не переживай, сделаю, — заверил Стрельцов и выехал по адресу.

Астоян оказался на месте. Сообщение о нападении киллеров повергло его в шок. Он долго не мог прийти в себя, с трудом вчитывался в записку Раздольнова и мямлил что-то о каких-то трудностях. Стрельцову пришлось помахать пистолетом перед носом Астояна, и это сделало его более сговорчивым. Он обещал в ближайшие часы найти укромное убежище.

В офис Владимир возвратился, когда за окнами сгустились вечерние сумерки. Атмосфера в нем была гнетущая и, казалось, пропитанная ядом подозрительности. Ее не разрядили ни коньяк, ни неунывающий Вил Галлиев. Ужин проходил при гробовом молчании, нарушил его писк сотового у Рэмбо. Он суетливо заерзал на стуле и выскочил в коридор. Сова проводил его тяжелым взглядом, но промолчал. Раздольнов порывался что-то сказать Стрельцову и, передумав, встал из-за стола. К нему присоединилась Виктория, и они поднялись на второй этаж в комнату отдыха. Вслед за ними зал приемов покинули Вил и Сова. В дверях промелькнул Рэмбо и опять пропал.

Стрельцов остался один. Усталость и нервное напряжение дали о себе знать, он прилег на диван и забылся в беспокойном сне. В какой-то момент в нем заговорило чувство нависшей смертельной опасности. Он встрепенулся и прислушался. Из холла доносились скрип паркета и странная возня. За него сработали инстинкты: тренированное тело сжалось, как пружина, а рука дернулась к кобуре. Стрельцов выхватил пистолет, но не успел передернуть затвор. Противник опередил. В комнату ворвались двое, и он оказался под перекрестием стволов.

«Все, конец, Володя», — обреченно подумал Стрельцов.

Киллеры медлили с выстрелами.

«Выходит, не все потеряно», — надеялся выжить Стрельцов, а через мгновение сердце екнуло, когда прозвучал знакомый голос.

— Ну чо, Вовчик, тебе не повезло, сегодня банкую я. Ваша масть с Раздолбом закончилась, чистый перебор!

За спинами киллеров угадывалась гориллообразная фигура Креста — главного палача екатеринбургского преступного клана так называемых «синяков» — тех, кто отмотал свои сроки в тюрьмах и на зонах. Рядом с ним в свете настенного бра бледным пятном мерцала потная, с бегающими глазами физиономия Рэмбо. В его руках ходуном ходил пистолет Совы.

— Ах ты, крыса! — взорвался Стрельцов.

Волна ненависти к предателю захлестнула его, и неподвластное воле тело взметнулось над диваном. Киллеры были начеку, одновременно грохнуло два выстрела. Первый поразил Стрельцова в плечо и отбросил к стене, второй нестерпимой болью ожог висок. Он потерял сознание. Следующей жертвой пал Галлиев. Он даже не успел выхватить пистолет, как был погребен под градом пуль. Расправившись с охраной, Крест и Рэмбо ринулись на второй этаж, к спальне. Звуки выстрелов вырвали Раздольнова из сна. Он пытался забаррикадироваться, но киллеры креслом вышибли дверь и припечатали его к стене. Удар был настолько силен, что он потерял сознание.

Холодная вода привела Раздольнова в чувство. Он открыл словно налившиеся свинцом веки и перед глазами поплыл, покачиваясь из стороны в сторону, взгромоздившийся на стол Крест. За ним маячили Рэмбо и киллер со жгуче-черной шевелюрой. В углу, сжавшись в комок, жалобно всхлипывала Виктория. Раздольнов силился встать, но всякий раз ноги подкашивались, и он валился на пол.

— Рэмбо, ты чо, лом проглотил? Хозяин на ногах не стоит, давай, помогай! — измывался Крест над беспомощным Раздольновым.

Предатель мялся и не решался приблизиться к бывшему хозяину. Тот жег его ненавидящим взглядом и пытался дотянуться до кобуры с пистолетом, но рука плетью валилась на пол.

— Ну, давай, давай, шевели костылями, Рэмбо! Помоги шефу пушку достать! Или забздел, шо укусит? — продолжал издеваться Крест.

— Я ему, падле, укушу, щас все зубы посчитаю! — огрызнулся Рэмбо и продолжал топтаться на месте.

— Кончай базар, поднимай!

— А на хрена?

— Ну не на карачках же перед ним ползать. Поднимай и тащи его в кресло! — прикрикнул Крест.

Рэмбо ринулся к Раздольнову наступил ему на руку, выдернул пистолет из кобуры, отбросил в сторону, схватил в охапку и швырнул в кресло. Отчаяние придало Раздольнову силы, он яростно сопротивлялся. На помощь Рэмбо пришел Крест. Вдвоем они, наконец, смогли побороть его и телефонным шнуром привязали к спинке кресла. Борьба с Раздольновым отняла у Креста немало сил, сказывалось недавнее ранение, и он отвалился на диван. Минуту-другую в спальне были слышны его тяжелое дыхание и всхлипы Виктории. Она с ужасом наблюдала за происходящим, ее била мелкая дрожь, а с побелевших губ срывались всхлипы и стоны.

— Заглохни, сука! — рявкнул на нее киллер со жгуче-черной шевелюрой, ухватил ее за волосы и спросил: — Крест, а шо с этой куклой делать?

— Не надо! Не надо! Пожалейте! — взмолилась Виктория.

— Заткнись! — прикрикнул на нее Крест и приказал: — Бес, тащи ее в ванну и заткни!

— А может сначала трахнуть? — осклабился тот и облапал Викторию.

Она забилась в истерике.

— Да заткни же ты ее! — заорал Крест.

Бес лапищей зажал рот Виктории, забросил на плечо и потащил в ванну.

— Оставьте, она не при делах, — пытался защитить ее Раздольнов.

— То же мне, Ромео нашелся, тебя забыли спросить! — с ухмылкой бросил Крест, достал из пачки сигарету и закурил.

Сквозь кольца сизого дыма на Раздольнова смотрели пустые глаза. В них он увидел холодное презрение. Глубоко затянувшись, Крест резко наклонился к нему и, выдохнув в лицо, спросил:

— Ну чо, Колян, будем базарить по-хорошему или как?

Раздольнов заскрипел зубами и ненавидящим взглядом полоснул Креста.

— Ага, значит по-плохому, — процедил тот и обрушил на него град ударов.

Рэмбо подпер кресло, чтобы оно не опрокинулось. Пудовые кулаки Креста превращали лицо Раздольнова в кровавую маску, голова под ударами болталась как у тряпичной куклы. У него уже не осталось сил даже на проклятия, перед глазами плыли стены, потолок и, как сквозь вату, доносились истошные вопли.

— Колись, сука! Расскажешь — умрешь по-человечески! Рогами будешь упираться, душу с потрохами вытащу!