Книга Операция «Мираж», страница 18 – Николай Лузан

— Виктор Александрович, так вы это лучше меня должны знать, — остался невозмутимым Остащенко.

— Юра, не морочь голову! Давай по делу! — потерял терпение Агольцев.

— А я по делу, Виктор Александрович. Помните времена, когда на полках шаром покати было?

— Ну? И что?

— А то, собралась в магазине толпа и орет: «Где мясо? Мясо давай!»

Торгаши в панике. Звонят в райком. Там не знают, что делать. Кто-то вспомнил о старом большевике, который с Лениным на субботнике бревно таскал. Вызвали его и просят успокоить толпу. Вышел он к ней и спрашивает: «Товарищи, что мы с вами строим?»

Ему в ответ: «Мяса! Мяса давай!».

А он свое гнет. Наконец, нашелся продвинутый: «Развитой социализм».

«Молодец! Правильно! — похвалил старый большевик и дальше: — А как мы к нему идем, товарищи?»

Толпа притихла. Отдельные политически незрелые еще продолжали бухтеть: «Мяса хотим!» А продвинутый снова блеснул знаниями: «Ударными темпами!». А кто-то поддакнул: «Семимильными шагами!»

«Вот — вот семимильными шагами! — подхватил старый большевик, и затем уложил всех на лопатки: — Вот в том и дело, товарищи! Мы к социализму идем семимильными шагами, а скотина того не знает и потому за нами не поспевает!»

— Стоп, Юра! Ты к чему нас призываешь? — с лица Агольцев сошла улыбка.

— Я, ни к чему. Морочим себе голову булыжниками, а проблема в другом.

— В чем?

— Сегодня в штабе РВСН, меня, мягко говоря, послали куда подальше!

— Что?!

— Секреты для американцев у них кончились.

— У-у, — застонал Агольцев и, бросив взгляд на Кочубея, объявил: — Все! Немедленно летишь в Плесецк!

— Так у меня же… — опешил Николай.

— Решено! Жди приказа! — был непреклонен Агольцев.

Свое слово он сдержал. Не прошло и четырех часов, как Николай оказался на авиабазе «Чкаловская» и вылетел в Плесецк. Там его встретил старший оперуполномоченный майор Олег Анисимов. Не заезжая в отдел военной контрразведки, они направились в центр предстартовой подготовки.

Узкая полоска бетонки, повиляв по дремучей тайге, вывела к серой громаде монтажно-испытательного корпуса. В его стенах инженеры и рабочие, вместе с создателями «Тополя» проводили сборку ракетоносителя. Здесь действовал строгий порядок для всех — красные корочки Николая и Олега не произвели впечатления на контролера. Он придирчиво изучил документы, сверил фамилии со списком на допуск и только потом разблокировал проход. Массивная стальная дверь с тихим шорохом открылась, и Николай с Олегом прошли в шлюз. Анисимов прослужил на полигоне чуть больше четырех месяцев, но уже уверенно ориентировался в лабиринте коридоров. Они прошли в просторную комнату. Одна из ее стен представляла собой огромное окно, за которым открылась величественная панорама. Впервые в своей жизни Кочубей оказался в святая-святых ракетно-космической техники и с жадным любопытством разглядывал застывшую в металле колоссальную мощь.

В центре просторного зала находились две, напоминавшие собой огромные сигары, ступени ракеты. Опутанные множество кабелей, тянувшихся к пультам контроля, панели которых то тревожно вспыхивали, то загадочно перемигивались, они скорее напоминали сложного пациента на больничной койке, чем грозное оружие. Подобно муравьям ступени облепили разработчики, заводчане и испытатели с полигона.

Прежде чем пройти дальше, Кочубею и Анисимову пришлось выслушать инструктаж руководителя работ. Затем, облачившись в специальные костюмы, они вошли в главный зал. В нем царила стерильная чистота и рабочая тишина, которую нарушали приглушенные голоса, легкое шуршание и загадочные, монотонно повторяющиеся щелчки. Кочубей остановился, присмотрелся к тем, кто работал на первой ступени ракеты, увидел Мальцева и предложил:

— Все, Олег, дальше я сам.

— Хорошо, если что, я рядом, — предупредил тот.

— Ладно. Встречаемся через час на улице.

— Договорились, — согласился Анисимов.

Николай направился к сборочной бригаде. Склонившись над чертежами, Мальцев и двое инженеров что-то оживленно обсуждали. Помявшись, Кочубей окликнул:

— Виктор Петрович, вас можно побеспокоить?

Мальцев обернулся, и на его лице появилась недовольство.

— Еще раз прошу прощения, но вопрос не терпит отлагательства, — проявил настойчивость Кочубей.

— Не терпит? — буркнул Мальцев и, сняв перчатки, спустился вниз.

Узнал Кочубея, с раздражением произнес:

— А-а, это вы?!

— Добрый день, Виктор Петрович, — сохранял доброжелательный тон Николай.

— От вас дождешься доброты, — Мальцев не был расположен к разговору.

— Ну, почему так сразу…

— А что мне прикажете думать, когда режимщик по мою душу на полигон примчался? — перебил Мальцев.

— Я не режимщик.

— А кто же?!

— Военная контрразведка.

— Контрразведка?! — и Мальцев напрягся.

— Не волнуйтесь, Виктор Петрович, все нормально, — поспешил рассеять его опасения Кочубей.

— Беспокоиться?! Молодой человек, я не в том возрасте, чтобы так шутить!

Их разговор привлек внимание окружающих. Николай взял под локоть Мальцева, отвел в сторону. В глазах Мальцева читался вопрос: «Что случилось?»

Кочубей решил говорить начистоту и заявил:

— Виктор Петрович, нам нужна ваша помощь!

— Помощь?! — удивился Мальцев.

— Да! — подтвердил Николай и спросил:

— Здесь есть свободная комната, чтобы спокойно поговорить?

Мальцев кивнул головой и направился к двери с табличкой «9». Кочубей последовал за ним. Помещение было напичкано аппаратурой. Мальцев, присев на стул, долго разглядывал его, затем поинтересовался.

— И в чем эта помощь должна заключаться?

— Речь идет о важной операции, которая ведется против иностранной спецслужбы, — перешел к делу Кочубей.

— Все это, конечно, занимательно, но я-то, какое к ней имею отношение? — недоумевал Мальцев.

— Это уже зависит от вас.

— Молодой человек, вас, кажется, зовут Николай?

Кочубей кивнул в ответ.

— Так вот, Николай, давайте говорить по существу.

— Хорошо! Спецслужбу интересует «Тополь» и его разработчики.

— А-а! Вот в чем дело!

— Есть и другое важное обстоятельство — вы представляете специфику нашей работы, — напомнил Николай о прошлых контактах Мальцева с военной контрразведкой.

— Как говорится: спасибо за высокое доверие, но в моем возрасте играть в разведчиков уже поздновато. Ну какой я Штирлиц.