Онлайн книга «Начало пути»
Субботница 06:43 Опять этот звук. Словно кто-то бегает по полу, мелкий такой, но шустрый. Открываю один глаз и смотрю вниз. Никого. Но я ведь точно слышала. — Горшок. Сёма! — У? — недовольно посапывая рядом с моей ногою. — Ты ничего не слышал? — Нет. — Гм… кто-то вроде бегал. — Мыши, наверное, отстань. Тут так тепло. Хмурюсь, пожимаю плечами и снова закрываю глаза. Рано еще. 08:34 Вдыхаю аромат свежеиспеченного хлеба. Снаружи доносится скрежет и плеск. Принюхиваюсь, улыбаясь и не желая просыпаться. Зачем? Лучше еще понюхать. Авось во сне еще и накормят… хлебушком. За ногу цепко схватили и стащили вниз. От неожиданности крепко навернулась, едва не расшибив лоб. — Эй! И снова никого. — И нечего тут спать! Солнце давно встало. Лежебока. — Я? Да ты… А где ты? Блин, горшок, ты слышал? С печки доносился мерный переливчатый храп. Предатель. — Я тут. Ну куда уставилась? Глазенки-то свои бесстыжие опусти. И где ж энто видано, чтобы девка — и в штанах ходила. Видел бы тебя мой дед. Опускаю голову и удивленно разглядываю мелкого старичка, ростом мне по локоть. Маленький, толстенький, в добротном кафтане, лысоват… глаза темно-синие и нос картошкой, забавный такой. Протягиваю руку, чтоб потрогать. Мне по этой руке вполне чувствительно дали, чуть палец не сломали. Уй. — Ну чего уставилась? Пришла, не разделась, не представилась, мне не поклонилась, разрешения не спросила. И на печку сразу полезла! Тебя кто учил? Кто родители, спрашиваю?! — Я сирота. — Испуганно отползаю от разозлившегося старичка. Еще набросится… кто их, этих местных, знает. Мужичок напротив как-то притих, правда, все еще хмурил кустистые брови, поглаживая белую пушистую бородку. — Сирота… гм. Ну я так и понял. Дикая больно, да и болеет. Тебе как, легче? Киваю, неуверенно улыбаясь: — Гораздо. Он вздохнул и пошел к столу, возвышавшемуся над ним, как Эверест над холмом. — Садись, что ли, пропащая ты наша. Ешь. — Какая? — Поднимаюсь с пола и покорно иду к столу. — Пропащая. Небось уже и не узнала тут ничего. Эх, и кто ж вас ворует, горемык. Я слабо поняла, о чем он, но тут на столе появилась целая тарелка блинов, кружка чая и ведерко варенья… Я чуть слюной не захлебнулась, стараясь не суетиться и есть хоть немного поприличнее, чем получалось. Старичок уже сидел на краю стола, болтал ножками и строго за мной наблюдал. — Ешь, ешь… вона какая худая. Одни копыта да хвост остались. Н-да. 09:12 Домовой — а это был именно он — оказался словоохотливым. Поведал мне о своем житье-бытье. Получалось, что с тех пор, как хозяева бросили мельницу, а было это аж лет пятьдесят назад, он тут жил один. Ждал их да за хозяйством приглядывал. В минуты тоски и отчаяния — дрессировал мух и пауков, строя рядами тараканов, играл в великого полководца. Потом всех выгонял, ибо не фиг. На мой вопрос: а откуда мука на блины? — ответил, что давно берег… сам питается росой да улитками, а муку берег. Ну вот и пригодилась. С подозрением оглядываю блин пятидесятилетней выдержки. Я точно выживу? — Да ты не переживай. Я муку каждый месяц пересыпал и всякую гадость выбрасывал. Это, конечно, утешает. — Куда путь-то держишь, потеряшка? — Я не потеряшка. Просто слегка заблудилась. — Ага. То тут поживешь, то в другом мире, знаю я вас. У меня аж блин с вилки соскользнул, упав на стол. А этот знай себе сидит да глазками сверкает. — Э… мм… откуда ты про миры-то знаешь? — Мне, почитай, уже триста годков. Я много чего знаю, да ты ешь, ешь. Не русалкам же отдавать. Ем. Медленно и со вкусом. Первый голод давно прошел, но мне сейчас точно не до еды. — А как вернуться обратно, знаешь? — с отчаянной такой надеждой. — А зачем тебе назад? Ты ж только вернулась. Негоже постоянно где-то шастать, где родился, там и пригодился. — Но я-то родилась там. — Ну-ну, а я султан Алих-башмед, сто ящериц мне на обед. — Да нет, ты не понимаешь. — Я-то все понимаю. Поела? — Э-э… да. — Ну и иди! Ходют тут всякие. Едят за здорово живешь, ни спасибо, ни здравствуйте, ни до свиданьица. — Спасибо. — Отпрыгиваю, так как мужичок резко начал убирать со стола, едва не выдирая тарелку. Чего это он? — Пожалуйста! Давай-давай, иди, за чем шла. Все равно ведь не останешься. — Тут он остановился, уныло посмотрел на тарелку и тяжело вздохнул. Мне стало его искренне жалко. Полвека, считай, один… без друзей и родни. С русалками, судя по всему, общение тоже не задалось… — А ты тут обязан жить? — А где мне еще жить-то? — с вызовом, шваркая тряпкой по столу. — На улице? На сырой травке косточки студить? Ну уж нет. Печка — она завсегда печка. — А в город? — Ополоумела?! Какой город! Я пока туда дойду через топи, лесные буераки да степи… — Домовой застыл, посмотрел в окно и высморкался в платочек, который достал из кармана. Платочек, к слову, был чуть ли не больше его самого. — Гм… да нет, я просто. — Иди-иди. Не задерживай людей. У меня тут… уборка еще намечается. Всю ночь планировал. Так что давай. Поела, поспала — и в путь. Ну чего стоишь? — А к нам не хочешь? — выпалила и застыла в ожидании ответа. Эмм… хоть бы не обиделся. Домовой замер и удивленно обернулся: — Куда — к вам? Ты ж потеряшка бездомная. — Я не бездомная. Я у некроманта живу. Домовой поморщился, сплюнул и снова завозил тряпкой по столу с таким видом, словно это было делом его жизни. — Но мы… это… немного не рассчитали и разрушили весь дом! Остался только чердак и кусок кухни… ну и стены… кое-где. — Хех! Угу. Тоже умная нашлась. Ну куда я его зову? Здесь у него все свое, все свои. А там? — Но маг сейчас гномов нанял, они все отстроят быстро… заново. А хозяина в доме-то и нету. — У некроманта-то? Даже удивительно, — высокомерно сплевывая и заботливо стирая плевок тряпочкой. — Ну я тоже там живу, так что… пока все на мне. — Ужас. Выпрямившись, он придирчиво изучил стол и, кажется, остался доволен. Миг, и он уж на полу, побежал за веником. Шустрый. |