Книга Золотые земли. Сокол и Ворон, страница 81 – Ульяна Черкасова

– Во дворце всегда найдутся лишние уши, – сказал брат. – Болтать там нужно осторожно. Ты должен передать кое-что отцу, я не доверю это ни бересте, ни гонцу.

Вячко кивнул:

– Это касается вольных городов?

– Угадал.

– Как давно люди Шибана стали нападать на наши земли?

Мечислав не торопился с ответом. Он прожевал кусок курицы, запил вином прямо из кувшина и только тогда ответил:

– В начале весны, когда прошли холода. Поначалу мы приняли их за обычных татей, но нападений становилось всё больше, а после мы узнали о перевороте в Дузукалане. Шибан объявил, что он и его люди поклоняются единственной настоящей богине — Аберу-Окиа, а значит, все остальные – неверные и должны служить дузукаланцам или принять их веру. С тех пор начались нападения, но страдаем не только мы. Несколько племён, что живут близ Мёртвых болот, были вырезаны целиком. Их даже не забрали в рабство. Шибан считает их диким народом, почти животными.

– Почему ты сразу не сообщил отцу? Как давно он вообще об этом знает?

– Видимо, с тех пор, как ты отправился в Великий лес.

– Отчего так поздно?

– Мы думали, что имеем дело с разбойниками, о них я и сообщал отцу. Об остальном мы сами узнали недавно. Ещё месяц назад люди Шибана появлялись здесь редко, а за две последние седмицы сожгли три деревни.

– А сколько всего?

– Четыре в моих землях и одну в Лисецком княжестве. Отец отправил посла в Дузукалан к Шибану три седмицы назад, но пока ответа не было.

Он вновь отпил вина, но на этот раз не закусил.

– До меня дошли вести, что мы и не дождёмся посла обратно.

Мечислав мрачно посмотрел на брата:

– Говорят, Шибан подчинил себе совет и в Беязехире, втором из трёх вольных городов. Они собирают войско.

Вячко тяжело вздохнул.

– Что ты будешь делать?

– Я напишу завтра деду, попрошу о помощи. Если не даст людей, то пусть хоть прервёт торговлю с Дузукаланом.

– Думаешь, император откажется от рабов?

– Я должен попробовать. Но это не всё. Ты должен рассказать отцу вот что, послушай внимательно.

Мечислав снова отпил вина, поставил кувшин на землю.

– Через Нижу много разных людей проходит, порой среди них встречаются чародеи. Обычно они бегут с севера от Охотников, но бывает и наоборот.

– Не думал, что из Дузукалана можно сбежать.

– Тяжелее, чем от Охотников, это да. Они хорошо стерегут своих рабов. Так вот, появился у нас прошлой осенью один клеймёный чародей. Он был совсем плох, я отправил к нему лекаря. Это не помогло, он всё равно погиб, но перед смертью рассказал, зачем вольные города держат столько чародеев в рабстве. Не только для войны. Рабы защищают их города от навьих духов и чудищ.

– Зачем?

– Говорят, они совсем безжалостные. Такие, что нам и не снились. Да, у нас страдают люди от утопленников и кикимор, но в степях всё хуже в тысячу раз. Если остался за городской стеной после заката, то тебе не выжить. Поэтому ханы держат чародеев в рабах: они заставляют их оберегать города. Я думаю, что в этом всё дело.

– В духах?

– В том, насколько вольные города опасны. Тяжело всегда жить за стенами. Я думаю, что Шибан хочет не наше золото и не наших людей. Ему нужны земли.

– С чего ты взял?

– С того, что наши княжества безопасны. Ими легче управлять, в них проще строить города. Нам не нужны чародеи, чтобы жить спокойно.

Вячко пожал плечами:

– Степняки не привыкли к морозам и не протянут даже одной зимы. К тому же у Дузукалана выход к морю, а это торговля, богатство. Мы продаём им беличьи шкурки за два златых, а они перепродают их на Ауфовосе за шесть. Зачем им селиться здесь, в лесах и болотах?

– Тот чародей всё повторял перед смертью: Шибан идёт в Златины земли, Златины земли. Я тогда не понял, о чём он. Подумал, что, может, он считал Ратиславию безопасной, раз наша бабка была лесной ведьмой. А когда Шибан захватил власть в Беязехире, то понял. Земли нашей бабки – вот что он хочет. Вольные города никогда не были едины, их народы всегда воевали между собой. Они с трудом уживались друг с другом, и только необходимость жить в стенах города заставляла их держаться вместе. Шибан объединяет их, чтобы они пришли сюда.

– Не знаю, Мечислав, – вздохнул Вячко. – Звучит слишком мудрёно.

Некоторое время они молчали.

Стало совсем темно, и в храме потушили свечи. Вячко слушал, как жужжали комары, и убивал их, размазывая кровь по ладоням. Мечислав расспросил о родных и о Златоборске, попросил обнять и крепко расцеловать сестру.

– Она капризная стала, – пожаловался Вячко. – В голове одни женихи да наряды. Я, если честно, совсем теперь не знаю, о чём с ней говорить. Жужжит словно муха.

– Ты и раньше не находил с ней общий язык, – усмехнулся Мечислав. – Из всех девушек всегда общался только с Добравой. Как она теперь? Вышла замуж?

Вячко не сразу нашёлся что сказать, но почувствовал, как тело напряглось, как потяжелели руки.

– С чего бы ей за кого-то выходить, кроме меня?

Брат посмотрел на него с сочувствием, от которого стало тошно.

– Ты же понимаешь, что отец не позволит?

– Отцу ли меня учить? Меня родила такая же служанка…

– Он на ней так и не женился.

– Потому что уже был женат, – проговорил Вячко, набычившись.

– Вячко, – вздохнул Мечислав с жалостью. – Не будем больше об этом, – предложил он. – Расскажи лучше, что знаешь о лесной ведьме. Думаю, сами боги послали её к нам.

– Боги? – переспросил Вячко. – Не Создатель?

– Вряд ли Создателю пришлась бы по душе лесная ведьма. Но мы другое дело.

* * *

Они долго стояли на пороге, невнятно бормотали что-то себе под нос и не смотрели друг другу в глаза. Дара не знала, как заговорить с Вячко теперь, когда узнала, что он княжич, а он, кажется, засмущался такой перемены не меньше неё.

Дело было не только в княжеской одежде, в которую он переоделся. Вячко весь переменился. Был простой юноша в штопаной одежде, а стал статный княжич. После бани оказалось, что волосы у него рыжие, кудрявые. Они обрамляли голову, точно огненный венец. Даже держаться Вячко начал как-то иначе, ходить увереннее, говорить громче. Дара редко встречала знатных бояр, но они всегда говорили так же: зная, что все вокруг им подчиняются.

Не ясно было только, почему перед Дарой княжич вёл себя скромно, почтительно, точно со знатной женщиной.

– Рад, что тебе всё понравилось в Ниже, – проговорил он, отводя глаза.

– Княгиня Ирина очень добра ко мне.