Онлайн книга «Дело всей жизни. Книга вторая»
|
— …Кто для вас девушка в синем?.. Девушка в синем… Я… — Моя королева. Родной голос… Нежный, тёплый. Чуть хриплый от взволнованного вздоха. Искренний… «Несси…» — Моя королева… «Скажи ещё раз… пожалуйста…» — прошу и не слышу себя, еле могу разлепить сухие губы, слёзы льются из глаз обжигающей густой лавой. Чьи-то тёплые пальцы вытирают их. «Несси…» — родной голос шепчет прямо в душу, очень тихий, с невыносимой болью, на пределе отчаяния. — Моя королева… — Дёргается изображение на огромном плазменном экране. Снова и снова возвращает мне ласковое: — Моя королева… Никита… Смотрит прямо в глаза. Он за столом, накрытым синим полотном. Как моё платье. Сердце делает первый удар, сокрушая ребро — рвётся к нему. — Кто для вас девушка в синем?.. Никита молчит целую секунду, опускает взгляд на сукно и проводит по нему ладонью… Я чувствую это движение. Оно скользит по коже, вызывая мурашки, стирая стылое бездушное оцепенение. Меня лихорадит, зубы стучат, я не могу совладать с телом, оно мне не послушно. «Теперь ты знаешь — не каждый огонь обжигает…» — шепчет голос памяти. Глаза болят от света, я медленно закрываю их и тяжело открываю снова. — Моя королева… — смотрит с экрана прямо мне в глаза… и чуть-чуть улыбается. С такой нежностью… Я бы стекла бессильно и растворилась, но… Джейкоб. Это у него на руках я сижу. Его тело — моя опора, его руки — мой скелет. Он держит меня крепко и смотрит внимательно. Жестокий дьявол. Я должна ненавидеть его… но мне всё равно. Рассел… Он сидит на корточках передо мной и держит мою ладонь в своей. Его глаза влажно блестят. Он слабо улыбается и что-то говорит — я не слышу, потому что сердце запускается, оглушая шумом кровотока, и бьётся с тихим эхом… едва слышным… слабым… — …тебя будет ребёнок, Несси… — Его слова вдруг обретают звук, и я понимаю, что он повторяет это снова и снова. — Ты понимаешь меня, Несси? Ты беременна. У тебя будет ребёнок… твой и Никиты. «Несси…» — эхом звучит последний раз и угасает в глубине души. Потому что я вернулась туда, где нет Никиты. Маури. Блэр. Экен. Я поднимаю залитые слезами — а кажется, что кровью — глаза и перевожу взгляд с этих лиц. До разума медленно и трудно доходит: «У меня… будет… сын… Никиты…» Это не укладывается в голове, не примиряет меня с этим миром. Душу разрывает в лоскуты от огненной боли. Я не могу жить без любимого… — …ребёнок Никиты… Несси… Ты слышишь? — настойчиво повторяет Рассел, а Блэр плачет безудержно, и Экен, обнимая жену, тоже кривится, сдерживая соль. — Маленькое чудо, Несси… Ты понимаешь, о чём я говорю? — сжимает Расс мою руку. На меня обрушиваются звуки, запахи, свет, эмоции… Я на минуту слепну от красок ненужного мне мира, глохну от стука забившегося сильнее и увереннее мятежного сердца. — Он жив… Несси… Никита жив… — Джейкоб фиксирует моё лицо ладонями и смотрит в глаза, а я с трудом держу на нём взгляд. Он повторяет, пока до меня не доходит: — …Жив! «…скажи, как ты любишь меня… люби меня сильнее, моя Несси. Люби всей душой… Пока ты меня любишь — я жив…» — Люблю тебя… мой Никита… — шепчу, разрывая немые губы, боясь поверить… давая любимому шанс на жизнь. Иначе мне нечего делать здесь… без него. — Когда «Голубь» взорвался, он уже садился в другой самолёт. Никита жив! — слышу голос Джейкоба. — Он не любит меня… — шепчу, не понимая, почему он поступил так жестоко. — Любит. Очень любит. — Он бы сказал… — Он сказал это тысячу раз. По-разному сказал. И я сказал тебе об этом. Вспомни, Несси. Ты ведь сама знаешь, что он любит тебя. «Ник — однолюб… Ты его любишь, он тебя любит…» — Он сказал, второго шанса не будет… — протолкнула через горло слабые хрипы. Я не сопротивлялась — просто очень нужно, чтобы меня убедили в этом. Мне нужен якорь в этом мире. Мне нужно ради чего-то жить. — Правильно сказал. У него только один шанс, Несси. Ты. Ты — его единственный шанс. — У нас с Никитой… будет сын… — приняла я эту реальность. Он жив. А значит, и я могу жить… *** Я пришла в себя в психиатрической клинике. Меня ещё не выписывали, и Джейкоб, сколько мог, всегда был рядом. Мы сидели или гуляли в парковой зоне с выходом на Гудзон, много разговаривали о Никите — мне это было важно, я должна была выговориться, чтобы не сойти с ума от высасывавшей душу пустоты и боли. — …Джейк, я думаю, если бы мы расстались просто… то есть просто бы разошлись, то это было бы насовсем. А теперь чувствую, что это… Я не знаю, как объяснить… «Моя Несси…» Мне казалось, я схожу с ума, потому что голос Никиты вдруг раздавался в полной тишине ночью, когда я не могла уснуть. Его голос будил, когда я, измученная, всё-таки засыпала. Он звучал так тоскливо и отчаянно, с такой нежностью и душераздирающим стоном, что я вскакивала и долго не могла прийти в себя. Сердце сокрушало рёбра, казалось, на них уже не было живого места, и каждый удар отдавался ноющей болью. И я умоляла его тихим шёпотом: «Люблю тебя… ты жив… жив… вернись… пожалуйста…» — Это естественно, что совместно пережитый сильный стресс делает людей ближе. Я медленно повторила про себя слова парня, вдумываясь в то, что он хотел сказать. — Ты думаешь… он чувствует то же самое? — спросила с робкой надеждой. Я цеплялась за каждое сказанное им о Никите слово, собирала их в копилочку в уголке души, чтобы потом в одиночестве прислушаться и снова, и снова пережить сладкое волнение, которое нечаянно дарили друзья любимого мужчины. Из микроскопических и неявных смыслов я бережно собирала разбитую надежду на наше с Никитой счастье. Не могла простить себе то беззвучное «Уходи». Казалось, в тот момент Никита передумал, а я сама его оттолкнула, оглушённая отчаянием. — Такова психология человека, — взглянул на меня Джейкоб, чуть дольше задержав внимательный взгляд. — Психологи называют это «феномен стресса». Реакция на стресс запускается гипоталамусом, в кровь выбрасывается много гормонов, подавляющих воспалительные и прочие негативные биологические процессы. Наверное, знаешь, что матери практически мгновенно выздоравливают, если заболевает их дитя? Это своего рода направленная сублимация эмоций, главенствующих в момент стресс-фактора. Обратный стресс. Прости, что напоминаю, но именно он помог тебе в Хартфорде. — Я уже поняла, что это было мне во благо. Но это было жёстко, если не сказать жестоко. Агрессивно… |