Книга Франческа, страница 48 – Лина Бенгтсдоттер

— Нет ощущения, что вы просто берете интервью, — проговорил доктор Нулан. — Скорее смахивает на допрос.

— Мы просто хотели поговорить с вами и выяснить, не помните ли вы что-нибудь еще помимо того, что рассказали тогда, — сказала Чарли.

— Да я не очень-то помню, что я тогда рассказывал, — ответил доктор Нулан. — Ведь прошло почти тридцать лет. И если это не формальный допрос, то я не намерен говорить о своих пациентах.

— В таком случае вам могут быть предъявлены обвинения в противодействии следствию, — заявила Чарли.

— Ты это серьезно, девочка?

Доктор Нулан резким движением поставил чашку.

— Я женщина, а не девочка, — ответила Чарли.

Доктору Нулан пожал плечами, словно эти слова были для него равноценны.

— Мое имя Чарли, я инспектор криминальной полиции, — продолжала она. — И, как я уже сказала раньше, в случае убийства ваша обязанность сохранять профессиональную тайну не действует.

— Почему же ты сразу не сказала? — воскликнул доктор Нулан. — Я имел в виду — что ты из полиции. А откуда известно, что это убийство? Эта девочка представляла сама для себя наибольшую опасность, это было очевидно. А после того, что случилось с ее другом… возможно, не так уж и странно, что она в конце концов решила свести счеты с жизнью.

— Вы имеете в виду Поля Бергмана?

— Да, так его звали. Он покончил с собой, но Франческа отказывалась это принимать.

— То, что он умер? — уточнил Юхан.

— Что он покончил с собой. Она вбила себе в голову, что его убили. Да, просто помешалась на этой мысли.

— Но, может быть, это правда, — сказала Чарли.

— Нет.

— Как вы можете быть в этом так уверены?

— Потому что фрёкен Мильд не умела проводить границу между фантазией и реальностью. Вполне возможно, что она не всегда осознанно лгала, потому что порой сама верила в свои истории, однако это еще не означает, что они соответствовали действительности.

— Разве это означает, что ей нельзя верить? — спросила Чарли.

— Нет, только то, что не надо верить всему, что она говорит.

— Вам известно, проверял ли кто-нибудь, могла ли смерть Поля Бергмана быть чем-то иным, помимо самоубийства?

— Не знаю. Я же не инспектор криминальной полиции.

Доктор Нулан улыбнулся с сознанием собственного превосходства.

— Она упоминала, кто, по ее мнению, убил его? — спросила Чарли.

— Имени я не запомнил. Но, как уже было сказано, никто в ее окружении не принимал этого всерьез.

Чарли встала.

— Если вы еще что-нибудь вспомните, позвоните мне, — она протянула ему визитку со своим номером телефона. — И пожалуйста, не рассказывайте никому, что мы здесь были.

— Да с кем мне об этом говорить? — сказал доктор Нулан. — У меня нет друзей.

«Какая неожиданность», — хотелось сказать Чарли.

— Если увидите в коридоре Аннели или еще кого-нибудь, передайте им, что мне нужна помощь с мытьем посуды, — сказал доктору Нулан, когда они надели ботинки.

— Аннели сказала, что с этой задачей вы прекрасно справляетесь сами, — ответила Чарли.

— Что случилось с нашим планом, по которому ты будешь скрывать свою роль полицейского и предоставишь мне вести разговор? — спросил Юхан, когда они шли к машине.

— Его можно пронять только одним — властью и авторитетом, так что мне пришлось, хотя я и не планировала.

— Что думаешь по поводу этого самоубийства? — спросил Юхан. — Может содержаться доля истины в словах Франчески, что это убийство?

— Думаю, нам надо это проверить. Я не полагаюсь на оценку доктора Нулана. Если это правда, то у нас есть мотив к исчезновению Франчески. Возможно, у кого-то были причины от нее отделаться.

— Фран! — окликнула меня мама из-за двери. — Можно войти?

Я отложила свои записки.

— Что-то важное?

— У меня для тебя что-то есть.

— Тогда заходи.

Мама вошла и протянула мне черную коробочку с золотой надписью.

— Что это такое? — спросила я.

— Открой — увидишь.

Я открыла коробочку и достала украшение, лежавшее внутри. Это был золотой кулон в виде весов.

— Его подарил мне папа, когда я начала изучать юриспруденцию, — сказала мама. — На обороте выгравированы мои тогдашние инициалы. Это две первые буквы твоего имени — очень красиво.

Перевернув весы, я увидела на одной чаше «F», на другой — «R».

— Давай посмотрим, как оно на тебе, — предложила мама. — Подними волосы.

Я ощутила приятную тяжесть, когда она застегнула украшение у меня на шее. Мне оно понравилось.

— Тебе так идет, — сказала мама.

— А как же Сесилия? — спросила я.

— Она хочет изучать экономику, — ответила мама, — так что я подумала — тебе оно больше подойдет.

Я приблизилась к большому напольному зеркалу. Мама встала у меня за спиной.

— Оно такое красивое, — сказала я. — Почему ты сама никогда его не носила?

— Не знаю, — проговорила мама. — Вернее — скорее всего потому, что я из-за него расстраиваюсь.

— Почему?

— Ведь я бросила учебу, а кулон напоминает об этом.

Голос у мамы прервался, и во мне словно что-то оборвалось. Я внимательно вглядывалась в ее лицо. Вероятно, я все это время недооценивала ее. Она хотела чего-то в жизни — чего-то большего. В моих глазах она была просто куклой, человеком мелкого пошиба, лишенным собственных мечтаний и целей. А она оказалась совсем другой. По крайней мере когда-то была совсем другой. «Она несчастна, — подумала я. — Так же несчастна, как и я».

— Получив образование, ты сможешь жить совсем иной жизнью, чем я, — продолжала мама. — Оно сделает тебя… свободной.

— Спасибо, — с чувством проговорила я.

Когда мама ушла, я сняла кулон, перевернула его, посмотрела на «F» и «R». Выдвинув ящик стола, я нашла маленький перочинный ножик, которым вырезала по дереву, когда была маленькая. На маленьком пространстве после двух букв я вырезала букву «I». FRI ^[13]. Потом снова надела украшение.

Они оставили позади дом престарелых Амнегорден.

— Думаю, мне следует связаться с бывшими одноклассниками из Адамсберга, — сказал Юхан. — У меня есть списки учеников.