Я даже не осознавала до последнего, что автомобиль остановился, и мы, не иначе как милостью господней, доехали до места назначения целиком, а не по частям. Пока Солнышко не стал трясти меня за плечи, пытаясь вернуть в мир живых, даже глаза не открывала.
— Бель, давай, встряхнись, — даже по щекам меня похлопал Арджун, старательно приводя в себя. — Да все уже, все, не трясись ты. К тому же месье Маруа, как ни странно, действительно вел очень аккуратно. Ни одной потенциально опасной ситуации.
Послушно кивала, поддакивала, но про себя твердила «Да ни за что больше, никогда, только через мой труп!». Тело было словно из желе: кажется, тронут — начну дрожать и не закончу даже спустя часы. Арджун тоже любил набрать скорость, но никогда не переходил черту разумности…
— Дамьен, у нас есть вода? — донесся до меня как через слой воды голос Маруа, которого я в тот момент проклинала на все лады.
— Друг мой, по-моему, в данном случае даме нужен коньяк. У нас есть коньяк? — отозвался явно на двести процентов довольный жизнью и поездкой Эрбле. Из глубин моей души тут же вынырнула огромная акула ненависти ко всему живому и к этому мерзавцу в частности, причем столько неприятия к главному виновнику своего состояния — Маруа — я не испытывала. Он для меня, похоже, постепенно переходил в разряд стихийных бедствий, с которыми можно только смириться и минимизировать грядущий ущерб, но обвинять — занятие совершенно нерациональное.
Солнышко начал медленно, осторожно вытаскивать меня из автомобиля, тихо ругаясь сквозь зубы по-бхаратски, что далеко не тонко намекало, насколько сильно его достали мои страхи и сама ситуация в целом. Выражаться на всех других языках было не в привычках Арджуна — ведь тогда окружающие могли бы понять, что идеальный мистер Бхатия, почтительный сын и прекрасный служащий, далеко не такой образец во всем, каким пытался казаться всю жизнь.
— Кажется, я брал во фляжке немного, — отозвался Маруа с какой-то совершенно непонятной для меня интонацией, — никак не мог предположить, что он может кому-то понадобиться сегодня.
— Бель не пьет крепкого! — тут же подал голос Арджун, когда сообразил, что в меня хотят влить коньяк. — Ее сперва тошнит, а потом засыпает. Причем хватает даже пары глотков.
В ответ на сообщение друга об этой моей неприятной особенности галатийцы повздыхали и в итоге я приходила в себя уже на пледе под деревом со стаканом воды. Мужчины тем временем суетились с едой, напитками и хозяйственной утварью, что рвало мне шаблон. Матушка растила единственную дочку с прицелом на роль хозяйки большого дома, поэтому видеть, как мужчины занимаются столом, для меня было несколько дико. Зачем? Ведь есть я! С другой стороны, здравый смысл авторитетно заявлял, что сейчас я могу только бить посуду и разливать любые жидкости, попавшие в мои трясущиеся руки.
Через несколько минут голос здравого смысла стал звучать несколько тише, и я попыталась заняться прямыми женскими обязанностями, но была в шесть рук водворена на прежнее место, а в пластиковый стакан, уже опустевший, мне налили на этот раз сидра. Мужчины вообще как будто достаточно быстро нашли общий язык и общие темы, а я даже почувствовала себя в некотором смысле лишней. Им втроем было хорошо и без меня, и пусть меня и одаривали знаками внимания «Бель, вот твоя шляпка, надень, а то голову напечет», «Мадемуазель, возьмите яблоко», «Мадемуазель Стоцци, вы хотите еще воды?», но при этом я чувствовала себя фикусом в горшке, которому заботливо вытирают листья и поливают по расписанию.
Как же неудачно накрыла меня паника… Я любила быть в центре внимания! Это было мое законное место по праву рождения и по праву внешности, и то, что меня внезапно отодвинули в сторону, повергало в ужас. Ухаживания того же Филиппа Маруа не доставляли удовольствия, скорее, наоборот, однако же их отсутствие вызвало фактически культурный шок! Сразу захотелось, чтобы все вернулось в привычное русло!
Со скуки начала крутить головой и пришла к выводу, что место для пикника Маруа выбрал невероятно живописное: неподалеку сверкала в лучах солнца лента реки, широкой и спокойной, в отдалении виднелся шато, казавшийся совершенно крохотным, и зеленые поля. Практически рай, который хорошая погода делала совершенным. Возможно, оно того и стоило… Я достала мобильный, отвернулась от суетящихся мужчин и сделала несколько фотографий, которые отправила в общий «семейный чат», желая поделиться своим восхищением с друзьями.
Тут же прилетел восторженный смайлик от Вайолет Фелтон, следом «Потрясающе!» от Индиры, сестры Арджуна, «Завидую» от Лекса Фелтона, «Вау!» от Джейн Лестер, «Забери мне к себе» от Валентина Фелтона и «+1» от как всегда немногословного Брендона Фелтона. Лео Фелтон промолчал, что вызвало смутную тревогу, но поток сердечек от многомудрого и уважаемого профессора Дина Лестера смел любые намеки на волнение. К тому же Лео был оффлайн, так что, наверное, просто не увидел. Каждое сообщение в нашем чате дублировалось писком в кармане то и дело косящегося на меня Арджуна. Последним отметился Адриан со своим коронным «Где ты и с кем?». На всякий случай сказала только, что выбрались на природу с Арджуном, не став уточнять о еще двух участниках пикника.
— Нашим уже отписала, как погляжу? — не выдержал в конечном итоге дребезжания телефона и спросил напрямик Солнышко.
Я кивнула.
— Еще и с иллюстрациями, между прочим. Ребята в полном восторге.
Ко мне повернулся явно довольный собой Маруа. Ему явно польстил комплимент результату его усилий, который он опосредованно получил от моего окружения. На самом деле, хотелось сфотографировать и самого месье, чтобы продемонстрировать его «высокому собранию». Наверняка бы оценили, в особенности наши драгоценные «мальчики», однако тогда бы пришлось волей-неволей объясняться с Адрианом.
Между тем, вот сейчас, на природе, когда можно было разглядеть замок за рекой, павлин даже начал казаться органичным времени и ситуации, хотя в нем вообще ничего не изменилось! Все тот же эпатажный фат, каким и был, но когда рядом не носится толпа людей в джинсах с рюкзаками и мобильными телефонами наперевес, облик Маруа приобрел некую гармоничность. Даже с тональным кремом на лице, подвитыми волосами и любовью к украшениям и кружевам.
— Сколько вам лет, месье Маруа? — неожиданно для самой себя спросила я галатийского дипломата. Просто захотелось узнать получше правила игры, в которую с одной стороны впихивает Солнышко, а с другой — сам месье Маруа.
Тот посмотрел слегка удивленно, после обозначил свое отношение к моему интересу легкой лукавой улыбкой.
— Тридцать шесть.
Сказано это было легко, без расстройства или гордости, хотя я бы предположила, что человек, настолько заботящийся о своей внешности, скорее будет страдать из-за того, что он куда ближе к сорока, чем это можно было бы предположить. Я и не догадывалась, насколько старше меня или Арджуна Филипп Маруа.
— А мне двадцать семь! — подключился к импровизированного соцопросу Эрбле.
Мы против воли с Солнышком переглянулись в одинаковом недоумении: два друга-галатийца выглядели ровесниками, при разнице в возрасте практически в десять лет. И дело не в том, что один как-то себя запустил, скорее, второй — хорошо сохранился.
