Книга Эксплеты. Совет Девяти, страница 115 – Ирина Фуллер

– Смотри! Тут следы, видишь? Кровь на траве, – она оглядывала землю, – а вот тут были ворота, вся трава примята. Я не сошла с ума!

– Тогда как это было бы наиболее простым объяснением… – пробормотал Норт.

Побродив по окрестностям, они убедились, что недавно на поле действительно что-то произошло, но что именно, угадать было невозможно. Так, ни с чем, они вернулись к стоянке. Даррит запряг лошадь, Омарейл собрала в это время вещи, и вскоре они отправились в путь.

К середине дня они пересекли большую дорогу, которая вела на север, к Астрару. Пара дней, и они могли оказаться в столице. Но Омарейл и Даррит держали путь на восток Ордора, к Лебрихану, через местность, которая именовалась Семиустьем. Название это пошло от семи ответвлений реки Рейнфло, на которой стоял главный город королевства. Лебрихан же находился там, где самое полноводное устье Рейнфло впадало в Большое море.

Путешествие их было длинным, и Омарейл все чаще думала о Норте. Наблюдая его невозмутимую фигуру в темно-синем сюртуке, то, как уверенно он держал вожжи, незначительными движениями заставляя животное подчиняться его воле, принцесса не могла выкинуть мысли о Даррите из головы. Она надеялась узнать о нем побольше. Ей хотелось просто поболтать. Но тот будто специально, почувствовав настроения спутницы, стал еще более закрытым, чем раньше.

– Как ты думаешь, если Фрая была эксплетом, она была знакома с Совой? – спросила как-то раз Омарейл, пока они обедали в чистом поле, прячась от горячего полуденного солнца в тени повозки.

Даррит дернул плечом.

– Я сомневаюсь, что все эксплеты Ордора знакомы между собой, – отозвался он. – Я не знал ни о Белории, ни о его сыне, ни о, собственно, Сове.

– Ну да… – протянула принцесса, а затем резко повернулась к Норту всем телом. – Но Мраморный человек знал! Он сказал, что рождение эксплета – это важное событие, которое он ощущает! Он должен знать, кто твои родители!

Норт медленно кивнул, продолжая неторопливо есть вареный рис – они купили его в деревне, где ночевали накануне.

– Он не захотел говорить со мной об этом, – произнес наконец Даррит, и Омарейл изумленно подняла брови. – Сказал, что есть вещи, которые «до поры до времени должны оставаться тайной».

– Но… но… – возмущенно воскликнула принцесса.

– Именно, – кивнул Норт. – Примерно так я ему и ответил.

– И когда же, по его мнению, тебе будет дозволено узнать правду?

– О, на это он дал вполне определенный ответ. «Всему. Свое. Время», – слова эти он произнес язвительно, отчего стало понятно: тема была болезненна для Даррита.

Она накрыла ладонью его руку:

– Представляю, что ты испытал: перед тобой был человек, который мог рассказать правду о твоем происхождении, но он отказывался говорить.

– Эддарион почувствовал весь спектр моего негодования, – кивнул Даррит.

– О, я бы не смогла так это оставить! Просто не выдержала бы.

Он снова кивнул:

– Вы не смогли бы. Не оставили бы в покое, пока он сам не стал бы умолять рассказать вам все.

Она сложила руки на груди и оскорбленно спросила:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что вы очень настойчивы.

– Это я-то? Прости, а разве это не ты продолжаешь обращаться ко мне с такой почтительностью, как будто мы на приеме во дворце? Будь твоя воля, звал бы «Ваше Высочество»! Мешает только то, что это может навредить делу.

– Верно. И продолжу так делать. Мы не должны забывать, кто мы есть и зачем все это делаем.

Омарейл раздраженно закатила глаза.

– Мы сейчас – просто двое людей. Мы равны, – сердито заявила она.

Но он лишь покачал головой.

– Мы не равны и никогда не будем, – твердо сказал Норт, угрюмо разглядывая рис.

Принцесса тихонько зарычала:

– Я настойчивая, а ты!.. Упертый!

Он хмыкнул. Улыбнувшись уголком губ, с иронией взглянул на собеседницу:

– Как думаете, что победит? Настойчивость или упертость?

Она несколько секунд смотрела ему в глаза. Ехидно усмехнувшись, Омарейл ответила:

– Я.

Иногда принцесса ругала себя за собственную беспечность: на кону была судьба королевства, а она думала о Норте. В такие моменты она старалась взять себя в руки и поразмышлять о чем-то более серьезном. Например, о том, как они будут убеждать Патера Лебрихана.

– Пантеон Боргейн – он…

– Зануда? – перебил Омарейл Даррит, стоило ей начать рассказ.

Она осуждающе посмотрела на собеседника и продолжила:

– Да, но в хорошем смысле. Очень умный, интеллигентный, знает обо всем на свете. С ним можно поговорить о музыке или литературе. Но у него напрочь отсутствует чувство юмора. Мне кажется, если я шутила, он понимал это, но осуждал.

Помолчав, она добавила:

– Я всегда шутила с осторожностью. Неужели правда считаешь, что мне разрешали говорить все, что вздумается?.. Возможно, поэтому наши беседы с Патерами и были такими скучными: все по протоколу, лишнего не скажи, за каждым словом следи… И что в итоге? Ни об одном я не смогла составить внятного представления. Что я знала обо всех этих людях, с которыми регулярно встречалась и разговаривала? Ничего.

– Не беспокойтесь, такое случается сплошь и рядом. Часто люди плохо понимают не только знакомых, но даже близких друзей и членов семьи.

Омарейл внимательно посмотрела на Даррита.

– Да, – кивнула она. – Вот тебя я совсем не понимаю.

Он развел руки в стороны:

– Видите, сплошь и рядом, – а затем развернулся и пошел к фаэтону.

Принцесса стиснула зубы и пошла следом. Ее спутник любыми способами избегал разговоров о личном, душевном или откровенном. Омарейл то и дело сталкивалась с безразличной иронией, равнодушием и отстраненностью. Ее уверенность, что она хотя бы немного нравилась Норту, начала гаснуть, как забытый костер.

Усевшись в повозку, они продолжили разговор, хотя теперь Омарейл приходилось разговаривать довольно громко, а Даррит был вынужден постоянно оборачиваться и говорить через плечо.

– Боргейн имеет репутацию разумного человека, – сообщил тот. – Подозреваю, нам нужно просто добиться аудиенции и откровенно поговорить с ним.

– Откровенно поговорить? – язвительно отозвалась Омарейл. – Не знала, что тебе знакома такая форма диалога.

– Вы про такие шутки говорили? – не дал себя в обиду Норт. – Если так, то неудивительно, что Боргейн не поощрял вашу саркастическую манеру.

Омарейл закатила глаза.

– Вы закатили глаза? – тут же уточнил Даррит, не глядя на нее. – Уверен, что закатили. Ужасающая привычка для особы вашего статуса.