Книга Искатель, страница 29 – Тана Френч

– Какой он был? В настроении? Не в настроении?

– Кабутта неймется ему. Все время болтает, хает, как люди поют. То на один край дивана сядет, то на другой. И тыркает меня, если не отвечаю.

– Для него это нормально?

Трей дергает плечом.

– Да вроде. Он вечно прыг да скок, как у скрипача локоток, мамка говорила. Но не прям так чтоб.

– А в тот день что было по-другому?

Малой теребит потрепанное место на коленке джинсов, прочесывает мысли в поисках подходящих слов. Кел заглушает порыв предложить Трею бросить это дело.

– Брен, – выжимает из себя Трей, – он баламут, в основном-то. Всегда ржачно с ним. Всем ржачно ваще-та… у нас с ним были шутки типа. Только наши с ним. Ему нравилось ржаку мне устраивать.

Кел понемножку понимает, что́ исчезновение Брендана значит для Трея. Малой, похоже, с тех пор ни разу не смеялся.

– Но в тот день он ржаку не устраивал, – говорит Кел.

– Угу. Ни разу. Такой же дерганый был, как на экзаменах. – Трей внезапно и резко хмурится. – Это не значит, что он собирался…

– Сосредоточься, – говорит Кел. – Во что он был одет? Будто в город собрался? Или как?

Трей задумывается.

– Да обычно. Джинсы, худи. Не как в город – не в парадной рубашке, ничего такого.

– Куртку брал?

– Бомбер только. Дождя не было.

– Сказал что-нибудь, когда собирается вернуться? “Поесть оставьте что-нибудь” или “Не ждите к ужину” – что-то в этом духе?

– Нинаю. – Лицо у Трея вновь напрягается. – Не помню. Хоть и стараюсь.

Кел продолжает:

– И он не вернулся.

– Ну. – Малой под паркой хохлится, будто ему холодно. – Ни в тот вечер, ни когда у меня школа назавтра кончилась.

– А раньше такое бывало с ним?

– Ну. Оставался у кого-то из дружбанов.

– То есть ты решил, что и в тот раз так.

– Сперва. Угу. – Вид у Трея осунувшийся, свернутый в себя – как у бездомных детей, на кого выливается гораздо больше жизни, чем они в силах впитать. – Мне и беспокойно не было.

– А когда стало?

– Через день после. Началось беспокойство. Мамка позвонила ему, да только трубку никто не снял. Еще через день обзвонила людей, не у них ли он. Да никто ж не видел. Даже в тот вечер, когда он ушел. Так говорили, по крайней мере.

– И в полицию она не звонила?

– Да толку-то говорить ей. – Вспышка чистой ярости в глазах у Трея застает Кела врасплох. – Сказала, он просто ушел, как мой па. Легавые с этим ничего не смогут сделать.

– Лады, – говорит Кел. Пишет цифру “1” возле имени Шилы Редди, обводит ее.

– Ищешь его, ищешь, – вдруг говорит Трей, – по всем дорогам, везде в горках. Дни напролет. Вдруг у него в яме нога застряла и он ее сломал, ну или как-то.

На миг Кел видит это – как малой, сгибаясь под ветром, пробирается по обширным склонам, заросшим вереском и болотной травой, среди валунов, покрытых мхом и лишайником.

– Есть причины, с чего б ему оказаться в горах?

– Он туда хаживал иногда. Чисто побыть одному.

Тут, конечно, не Скалистые, но Кел знает, что они достаточно большие и недобрые, чтоб забрать человека, если он оплошает.

– Вещи его осматривал?

– Ну.

– Нашел что-нибудь неожиданное? – Трей качает головой. – Что-нибудь пропало?

– Нинаю. Ни к чему было высматривать такое.

Взгляд малого резко соскакивает вниз, и Кел понимает, что́ Трей искал. Записку со своим именем на ней. “Вот куда я подался”, или “Я вернусь”, или хоть что-нибудь.

– Деньги нашел какие-то? – спрашивает.

От этого вопроса Трей опять срывается, горячий от гнева.

– Руки б не взяли.

– Я знаю, – говорит Кел. – Но нашел?

– Не.

– А ожидал? Брендан держит наличку в доме?

– Угу. Конверт, на самом дне его ящика со свитерами. Иногда выдавал мне пятерку оттуда, если срубал где-то. Видите? Знал, что я у него не сворую.

– И конверт был пустой.

– Ну.

– Когда ты там наличку видел последний раз?

– За пару дней до того, как Брен ушел. Я захожу, а он считает сидит на кровати. Сколько-то сотен, может.

И в тот же день, когда Брендан исчез, исчезли и его сбережения. Трей не дурачок. Никак не мог он упустить, на что это указывает.

Кел говорит:

– И ты думаешь, кто-то его похитил.

Трей закусывает губу. Кивает.

– Лады, – говорит Кел. – Есть ли кто у тебя на уме, на такое способный? Кто-то в округе опасен, кто уже, может, что-то мутное устраивал?

Трей таращится на Кела, будто на этот вопрос не существует ответа. Наконец пожимает плечами.

– Я не про всякое сраное фуфло типа магазинных воришек или самогонщиков. Кто-то кого-то тут похищал когда-нибудь? Ранил по-серьезному?

Еще одно пожатие плечами – на этот раз преувеличенное: “Мне-то откуда знать?”

– Кто-то, от кого мама велит тебе держаться подальше?

– Нытик Барри Молони. Старается уговорить пойти с ним – за конфеты, а если говоришь нет, то хнычет.

– С тобой он так пытался?

Трей презрительно выдувает воздух уголком рта.

– В детстве.

– А ты что?

– Деру дашь, да и всё.

– А Брендан – у него с этим мужиком были неприятности в детстве? Или у остальных твоих братьев и сестер?

– Не. Нытик Барри не… – Губы кривятся от отвращения. – Он убогий. Люди в него кидают всякое.

– Еще о ком-нибудь тебя предупреждали?

– Не.

Кел кладет ручку, откидывается на стуле, разминает шею, пострадавшую от сна на матрасе.

– Давай, малой, выкладывай начистоту, – говорит. – Откуда ты взял, что твоего брата похитили? Утверждаешь, что никто с ним разборок не устраивал, ни в какие нехорошие дела он не лез, обычный парень. С чего ты так уверен, что он не просто сбежал?

Трей произносит с несокрушимой уверенностью:

– Он бы так не стал делать.

Кел давным-давно достиг точки, в какой эти слова сообщали ему усталость от всего человечества. Все невинные говорят так – и верят в это до победного, вплоть до того мига, когда дальше уже никак. Мой муж ни за что не поступил бы так с нашими детьми; мой ребенок не вор. Келу кажется, что надо бы встать где-нибудь на углу и выдавать всем предупреждения на листках бумаги, где было бы написано: “Кто угодно способен на что угодно”.