Книга Три плюс одна, страница 41 – Петр Ингвин

Или, например, Лисса — божество безумия, подумал Ник. И промолчал.

— Артемида, — предложил Аскер. — Богиня охоты.

— Хочу! — сразу отреагировала Анфиса. — Охота — это моя третья особенность после любви и красоты.

Мирон схватил Ника за руку:

— Смотри!

Остатки помидоров под деревом шевелились. Один за другим несколько смятых ошметков поднялись в воздух и исчезли. И все прекратилось.

— Видел?

— Значит, не только у меня в этой поездке галлюцинации, — облегченно выдохнул Ник.

Музыка продолжала грохотать, а интерес компании сосредоточился на вожде и нарекаемой новым именем, до двух отвернувшихся новичков никому не было дела.

— Я трубку не курил, — шепнул Мирон.

— Я тоже.

Помидоры больше не проявляли самостоятельность, и Ник опять перевел взор туда, где застряли почти все остальные взгляды, как мужские, так и некоторые женские. Со стороны женской половины объективностью не пахло, одни девушки разглядывали скептически и придирчиво, будто искали недостатки, на которые при случае обязательно укажут, а случая подождут такого, чтобы самим оказаться в выигрышном положении. Другие кисло косились с некоторым осуждением — не от избытка моральных качеств, а досадливо, как на выскочку, которая первой додумалась до того, что для привлечения внимания могли бы сделать и сами. Только Луиза тактично отвернулась, чтобы не видеть ни Анфисы, ни того, куда направлен взор ее парня. А парни просто глазели, нагло и едва не облизываясь или, вроде Ника, деликатно, как на загадку природы или произведение искусства. Анфиса и была ими — загадкой и произведением. Можно сказать, шедевром, на ней природа не отдыхала, она старалась, как отличник на экзамене. Вышло изысканно и очень волнующе. Только с ростом перебор получился, но удивительная пропорциональность скрывала этот единственный, не считая характера, недостаток.

— Что будем делать? — влетело в ухо.

— Вид, что ничего не было.

Мирон возмутился:

— Но ведь было, ты же видел!

— Оно уже давно происходит. Для людей, как я понял, это неопасно. Небольшая безобидная чертовщинка. То на машине покатается, то шашлыки сопрет, то, вот, с помидорами поиграет. Потом разберемся, когда одни останемся.

Мирон отстал от него. Видимо, чтобы все детально обдумать.

— А Толик тогда — Великий Зевс! — громко объявил Юрец.

Никто не возразил. Ник тоже. Как говорится, хоть горшком назови… Вот-вот, лучше горшком. Но если народу хочется, пусть будет Зевсом.

— Юрец — Одиссей, — ответно выдал Толик.

Юрец поджал губы:

— Одиссей не бог.

— Зато самый хитрый. Всех богов вокруг пальца обвел.

Такая формулировка Юрцу понравилась, и он согласился.

Новонареченная Артемида, до сего дня носившая имя Анфисы, направилась к воде.

— Аскер! — позвал Толик. — Как представитель солнечного юга, отныне ты будешь зваться Нот — бог южного ветра! — Макушки Аскера коснулся протянутый вперед козлиный череп. — Нот! Ты был великолепен в танце, это требует поощрения. Лучшему танцору вечера назначается… помыть Артемиду! Что-то слишком длинное у нее имя. Артемида отныне будет просто Арти. Нот, видишь — Арти ждет помощи.

Анфиса, то есть Арти, обернулась, но выражения на лице уже было не разобрать. На расстоянии нескольких метров черты и детали размывались, люди превращались в безликие силуэты. Темнота постепенно замещала реальность неясными иллюзиями, лес превратился в черную стену, в которой ярким праздником горели лампочки в салоне машины — так и не погасшие из-за открытых дверей.

Аскер бросил быстрый взгляд на Луизу. Ее в этот момент, как и все последнее время, больше интересовал Толик. Аскер молча раздвинул оказавшихся на пути Фаню и Мирона и пошел к озеру.

— Бизончик — это однозначно Геракл, — нарек Толик приятеля.

Возражений не последовало.

— Оленька будет Деметрой, богиней плодородия.

А вот это было обидно. Намек поняли все. Выпиравшая пышность Оленьки-Деметрии просто напрашивалась на подобное сравнение, но высказать такое вслух, тыкая носом в ее проблему…

Бизончик стиснул никак не отреагировавшую подружку:

— Моя Демочка!

Она смирилась. Толик быстро объявил следующего:

— Мирон будет Бахусом.

Опять чисто по внешности. Что-то вождя «заносит». Неприятная тенденция.

— Он из римского пантеона, — мрачно уведомил Мирон.

— И что? Ну, ладно — Вакх, просто в таком виде сложнее произнести.

— Можно проще, — подсказала Рита. — Дионис — это он же. Бог виноделия, вдохновения и религиозного экстаза.

— Я не пью, — сообщил Мирон.

— И что? Ладно, тогда будешь Морфей — бог сна.

— У нас есть бог южного ветра, — вмешалась Луиза. — Пусть будет Зефир. Это бог западного ветра.

— Спасибо, — сказал Мирон.

— Рита… — Толик задумался. — Кто там остался из нормальных? Помню Немезиду, это богиня возмездия, но ее второе название — Мегера. Гера — богиня семьи, но к Рите это отношения не имеет.

— Гера-Мегера, — встрял Юрец. — В связке звучит отлично.

Фаня, до которой очередь еще не дошла, шумно вмешалась:

— Давайте отложим переименование, я уже запуталась, кто есть кто.

— Честно говоря, я тоже, — согласилась Рита.

Или ей не хотелось оказаться кем-то хуже, чем Мегерой.

— Хорошо, — не стал спорить Толик. — Тогда — танцы! Белый танец! Медляк в студию!

Юрец побежал к машине. Луиза приникла к Толику — будто боялась, что его заберут. Бизончик продолжал тискать сдобные пухлости подружки. Ник оглянулся на берег. Комичности ситуации, на что, видимо, надеялся Толик, Анфиса и Аскер, который ей, как говорится, «в пупок дышал», не допустили, они перевели ее в эротичность. С закатанными по колено штанами Аскер вошел в воду и теперь зачерпывал ладонями и отмывал девушку, стоявшую перед ним на четвереньках. Анфиса, предугадывая и предвкушая каждое намерение помощника, то выпячивала, то прогибала спинку, дело шло быстро.

— Естудэ-э-эй… — разнеслась ненавистная со вчерашнего дня мелодия, — оу май траблз симд со фа-а-ар эвэ-эй…

До плеча дотронулись. Рядом с Ником стояла Фаня. Рита, тоже оказавшаяся в одном шаге, гордо вскинула подбородок и прошла к Мирону.

Шею оплело мягкой прохладой, Ник обнял ответно. Начались медленные движения.

— Ну ни фига себе, — вернувшийся Юрец обнаружил, что ему пары не досталось, — вот и делай людям добрые дела.

Фаня прижалась сильнее и заговорила в ухо:

— Вчера твой друг так лихо развел Толика на тему религии, но если бы спрашивали меня, я бы в некоторые логические ловушки не попала, там же все белыми нитками шито.