Онлайн книга «Черно-белая жизнь»
В квартире столпилась очередь из желающих вымыть руки. Нина хлопотала на кухне, ей вызвалась в помощь Рита Ростовцева. Тетя Катя уселась в кресло и громко говорила с дочерью по телефону – ругалась и спорила. Фрукт эта тетка, ей-богу, недаром мама ее не любила. Да и зачем так громко? Все-таки на поминках. Уселись. Ели торопливо и жадно – проголодались, подмерзли. Налили по первой. Встала Нина, сказала коротко: – Светлая память. Не чокаясь, выпили. Лагутин увидел на комоде фотографию отца и рюмку водки, накрытую черной горбушкой. «Тоже Нина, – подумал он, – а я бы не догадался». Леню быстро развезло, и он начал вспоминать их с отцом детство, школу, родителей, первых девочек. И опять плакал, вытирая лицо огромным несвежим носовым платком. Все молчали и слушали внимательно, видимо, соотнося все это с собственной жизнью. Нина хлопотала вокруг стола, и получалось у нее все ловко и четко – понятно, за что отец ее очень ценил. «Славная женщина, – часто повторял отец по телефону, – славная женщина эта Нина». Лагутин быстро опьянел, и ему хотелось остаться одному. Уйти к себе в комнату, забраться под одеяло и… уснуть. Все закончилось, думал он. Еще немного – и все разойдутся, оставят его наконец одного. А завтра – завтра домой, в Городок. Как он хочет туда, как он соскучился по дому. Скорее бы, а? Он представлял, как машина привезет его к Городку, а он выйдет за пару кварталов, чтобы пройтись, вздохнуть полной грудью свежий и чистый воздух, взять в ладонь снег, смять его, понюхать, даже лизнуть! И домой, домой, в свою норку – к своей чашке, дивану, письменному столу. А на следующий день – на работу, в лабораторию. К своим ребятам – вот там его место, там его жизнь. Рита Ростовцева подняла рюмку за память «ближайшего друга моего любимого мужа». Говорила, что именно Петр Алексеевич их поддержал в то тяжелое время, когда отвернулись все остальные. Он и его жена, Анастасия Михайловна. – Настя, – повторила она и обвела глазами сидящих. Тетя Катя усмехнулась, но промолчать ума, слава богу, хватило. Потом Лагутин стоял в прихожей и подавал дамам пальто. Тетка долго пыхтела, упаковываясь в свою доху, с кряхтеньем застегивала сапоги, а поднявшись с табуреточки и отерев с красного лица испарину, не удержалась: – Бросил ты отца, Алексей! Совесть не мучила? Лагутин вздрогнул от неожиданности и замешкался. Ответила Нина – тихо и мягко, без напора: – Что вы, Катерина Васильевна! Это Алексей Петрович-то бросил? А деньги? А еженедельные звонки? Нет, вы не правы, простите! И вообще… – Она помолчала. – Мне кажется, это дело семейное. Ничего себе, а? Лагутин совсем растерялся. «Вот и у меня появился адвокат», – хотел пошутить он, но вовремя удержался. Слава богу, ума хватило. Тетка от растерянности чуть не поперхнулась собственным возмущением: – А ты-то тут с какого боку, а? Ты, что ли, семья? Нина связываться не стала, просто ушла на кухню. Рита Ростовцева надевала у зеркала шарф. – Алеша, – грустно улыбнулась она, – не обращайте внимания. Вы же все понимаете! Такие вот, – она усмехнулась, – считают всегда себя вправе. А на деле – слоны в посудной лавке! – И повторила: – Не обращайте внимания! Тетка, пыхнув на прощанье оскорбленным и возмущенным взглядом, наконец выкатилась на лестничную клетку. Рита погладила Лагутина по руке. – Держитесь, Алеша! В конце концов, вы привыкли к одиночеству, верно? Лагутин кивнул. Все ушли, он отправился на кухню, где Нина мыла посуду. – Простите, ради бога, – пробормотал он, – вот, расслабился. Совсем не помогаю! Сейчас я соберу стол и подмету, да? И что еще нужно? Вы подскажите! Я не очень-то понимаю, если честно. И еще, Нина! Спасибо вам! Огромное спасибо, ей-богу – если бы не вы… – Он махнул рукой и пошел в комнату собирать стол, убирать лишние стулья ну и все остальное, как обычно, как всегда после гостей. Правда, он забыл, как это бывает – после гостей. Наконец все было сделано. Нина сидела на кухне и пила чай. Лагутин сел напротив. Молчали. Начала она, Нина, и было очевидно, что она страшно волнуется. – Алексей Петрович, – голос ее дрожал, – я к вам с такой вот просьбой… Ужасно наглой, я понимаю! – Нина, – удивленно вскинул брови Лагутин, – да с любой, ей-богу! С любой просьбой! Выполню с превеликим удовольствием, правда! Я вообще всем вам обязан. Она откашлялась. – Я прошу вас не выгонять меня из квартиры – ну, несколько дней максимум. Хотя бы несколько дней! Самое большое – неделю, дней десять от силы, за это время я точно управлюсь. Мне надо найти новую работу, конечно же, с проживанием. Аренду комнаты, а уж тем более квартиры мне не потянуть. – Густо покраснев, она замолчала. – Господи, Нина, да вы вообще о чем? Такая ерунда, а вы, я вижу, переживаете! И не ищите, ради бога, работу с проживанием. Найдите что-нибудь… полегче, что ли? И живите здесь. Не надо вам никакой аренды, никакого съема. Знаю я эти квартиры – двадцать человек на пятьдесят метров и нары вдоль стен! Забудьте, умоляю вас. Живите, сколько вам нужно. Мне эта квартира, как вы понимаете, уже ни к чему. Сюда возвращаться я не собираюсь, дом мой давно там. – И он неопределенно махнул рукой. – А если я смогу вас хоть как-то отблагодарить, хоть чем-то помочь, то буду счастлив, поверьте! – Он облегченно выдохнул и повторил: – О чем тут вообще говорить? Все, забыли! Нина смотрела на него не моргая. Ему так и хотелось сказать ей: «Отомри!» Как в детской игре. – Я думала, – тихо сказала она, – что вы будете ее сдавать. Зачем ей простаивать, верно? Лагутин недоуменно пожал плечами. – Да нет, я об этом не думал совсем. Лишние хлопоты. Да и денег мне вполне хватает – я-то один, без семьи. Какие у меня траты? Смешно. Нет, я бы ее не сдавал. И в голове этого не было. Сдавать ее в таком виде… Здесь вещи и мамы, и отца… Не хочу, чтобы их трогали чужие люди. Да и ремонт здесь нужен. А времени у меня категорически нет – завтра вечером самолет, я взял отгулы всего на три дня. Так что живите, Нина, сколько вам нужно. Да и потом, вы столько для нас сделали. О чем тут вообще говорить? Спокойной ночи. – Он встал со стула. – И еще раз спасибо. Завтра я улечу, и хозяйничайте тут на здоровье. Он услышал, как она тихо лепетала слова благодарности. Из коридора сказал: – Забудьте! Ей-богу, не о чем говорить. Улегшись в постель, Лагутин блаженно вытянул гудящие ноги. «Вот все и закончилось, – думал он. – Все проходит – старая мудрость. Теперь я сирота. Хотя с этим ощущением я давно свыкся, Рита Ростовцева права. Она ведь еще совсем не старая женщина. Ее мужа нет уже столько лет – целая жизнь! Он ушел, когда ей было немного за тридцать, а она так и не устроила свою жизнь. Значит, у них действительно была большая любовь. Ухажеры наверняка у нее были – что-то в ней было, в этой тихой и незаметной Рите. А она выбрала, мягко говоря, очень немолодого мужчину, который после скандального развода остался гол как сокол. А ведь многие им не верили!» |