Книга Ангелы не умирают, страница 32 – Екатерина Оленева

Ждали явно не меня.

— Гостя? Какое приятное разнообразие. С виду даже не похож на врача.

— Наверное потому, что я не врач, — подал голос я.

— К чему мне незнакомые гости, Ливиан? — подчёркнуто меня игнорируя, глядел на брата Артур.

Я не обиделся. В некоторых случаях природная обидчивость меня оставляет.

— Я могу попытаться тебе помочь, — сказала я.

По кукольному лицу Артура, словно судорога, проскользнуло выражение крайней скуки, граничащей с раздражением.

— И в чём будет заключаться твоя помощь? — индифферентным голосом поинтересовался он.

— Я поделюсь с тобой своей кровью.

Прозрачные, бриллиантового оттенка глаза обратились ко мне с выражением усталого терпения:

— Я настолько похож на вампира, что предполагается, будто чья-то кровь способна меня порадовать?

— Моя кровь не такая как у всех. В некоторых случаях она творит чудеса.

— В канун Нового года Санта-Клаус приносит детишкам подарки? — холодно блеснув глазами, язвительно процедил Артур.

Голос его звучал тускло, даже зло.

— А в Рождество чудеса повторяются словно серия сериала — для тех, кто пропустил в первый раз… только мне чудеса уже не помогут. Я бы предпочёл морфин.

— Почему не попробовать? Что ты теряешь? Хуже-то тебе уже вряд ли будет?

Он равнодушно скользнул по мне взглядом, пожимая плечами.

— Всегда может быть хуже. Но ты прав — почему не попробовать что-то новенькое? От всего старенького давно уже тошнит, — как лезвием резанул он взглядом по Ливиану.

Тот отлип о стены и направился к дверям:

— Развлекайтесь, мальчики. Я оставлю вас одних.

Скинув пальто, я нашёл, что в комнате довольно прохладно и зябко.

— Тебе не холодно? — поинтересовался я у Артура. — Можно было бы протопить и получше.

— Видимо, коммунальные службы так не думают. Им кажется, что температура оптимальная.

— Что такое «коммунальные службы»?

Артур удивлённо посмотрел на меня, но развивать тему не стал.

Мне она тоже не казалось интересной.

— Не возражаешь, если я присяду?

— Не возражаю, даже если приляжешь.

Взгляд у моего собеседника оставался равнодушным, почти мёртвым.

— Меня уже давно никто не обнимал. Раньше находилось много желающих, а теперь вот всё как-то больше предпочитают держаться на расстоянии. Все такие милосердные! И куда мне от вашего милосердия только деться? Ты вот, по лицу вижу, тоже сострадаешь? — губы Артура скривились зло, почти брезгливо. — К чему мне это?

— Я не собираюсь просто сострадать. Я хочу тебе помочь.

— Как?

— Уверен, Ливиан уже пытался сделать нечто похожее. Просто у него не получилось.

— Что заставляет тебя думать, будто у тебя получится?

— Делать что-то, пусть даже откровенную глупость лучше, чем не делать ничего.

— Делай, что хочешь, — равнодушно пожал плечами Артур, устало откидываясь на высокой горкой уложенные подушки.

Глаза его были равнодушны и неподвижны, словно у умирающего. Или у слепого.

Артур сдался. На самом деле сдался ещё до того, как его тело превратилось в темницу для его печальной души. Он не хотел бороться, не собирался этого делать.

Я в своё время насмотрелся на похожую картину. Ральф вёл себя так же. Он не хотел жить. Всех моих титанических усилий не хватило для того, чтобы заставить его желать нежеланное.

Не знаю — что, но что-то в Артуре меня зацепило. Взяло, как говорится, за живое, за душу.

Эта звенящая струна одним концом была закреплена за Ральфом, уходя за ним в темноту и в пустоту.

Я видел с безотчётным ужасом, что до этой самой бездны у Артура осталось всего несколько шагов. И со свойственной мне глупостью ринулся в битву с очередной мельницей.

— Подвинешься? — обратился я к нему.

— Нет.

— Не можешь или не хочешь? — уточнил я.

— Не могу — в первую очередь.

— Понятно.

Больше не задавая вопросов, я принялся расстёгивать на Артуре рубашку.

— О! Как многообещающе! — приподнял он бровь. — Но что-то мне подсказывает что всё будет целомудренно разочаровывающе?

— Тебя это огорчает?

— А не должно? Хотя оно, конечно, чувственные удовольствия не для калек. Будучи инвалидом это как никогда ясно понимаешь. Ты ведь не на столько добрый, правда?

Серые глаза смотрели колко, к насмешливому взгляду неприкрыто примешивался яд.

— Закрой глаза.

— Зачем? — искренне удивился Артур.

— Когда я гляжу в них, я отвлекаюсь.

Пожав плечами и насмешливо фыркнув для приличия, Артур подчинился, не тратя лишних слов.

С закрытыми глазами он выглядел ещё более ранимым и измученным.

Ещё до начала сеанса (или как назвать то, что у нас происходило?), я понимал, что ожидающие нас обоих ощущения будут не самые приятными. Что-то в хрупком, истощённом теле было поломано почти окончательно, это было видно даже без всякой науки или мистики.

Положив ладони Артуру на живот я, в свою очередь, закрыл глаза и сосредоточился.

Появилось привычное головокружение. Во рту явственно ощущался металлический привкус крови. В ушах зашумела кровь.

Потом резкая боль едва не заставила меня потерять сознание.

Моей главной задачей стало, во-первых, отделить ощущения Артура от собственных; во-вторых, понять, где локализуются его очаги боли. Дальше проанализировать и понять степень проблемы и, в итоге, как следствие, найти способы её решения.

Обычно у моих милых родственничков два крупных болевых очага. Первый, внизу, ближе к паховой области, связан чаще всего с нашей неразборчивой активной половой жизнью. Второй — в области желудка. Там находятся железы, вырабатывающие ферменты и гормоны, отвечающие за скорость регенерации тканей.

Принцип действия понять не сложно. Получив сигнал о повреждении тканей мозг даёт команду к выработке гормонов; гормоны устремляются к очагу поражения и ткани восстанавливают. Все токсины и шлаки снова собираются и возвращаются в область желудка.

Когда процесс завершается, случается то, что в нашей семье принято именовать приступом — вместе с фонтаном крови организм избавляется от всех отработанных продуктов.

Со стороны, естественно, это смотрится жутко. Поэтому, когда случаются приступы, никто из Элленджайтов не стремится оказаться в людных местах, на виду, в центре внимания.