Книга Ангелы не умирают, страница 9 – Екатерина Оленева

— Не парься, — хмыкнула та в ответ, пожимая плечами. — Будут какие проблемы — заходи, не глядя на часы. Обещаю в случае, если возникнут такие же, тоже два раза не думать. Посидеть, поволноваться вместе полночи очень весело.

— Мне жаль, что тебя побеспокоила.

Ирис закатила глаза:

— А мне нет. Беспокой, если по делу. Но раз выяснилось, что твой красавчик просто гуляет, я пошла спать. Дальше переживай одна. А ещё лучше — бери пример с меня. Утро вечера мудренее, известная мудрость.

— Спокойной ночи, — пожелала Катрин.

Хотя от ночи там осталось-то почти нет ничего. Стрелки часов показывали скорее на раннее утро — почти половина четвёртого.

Не потолке высветился тёмный квадрат окна на вспыхнувшем молнией серебристом свету. Гул мотора так же свидетельствовал о том, что подъехала машина.

Распахнув штору, Катрин выглянула на улицу.

Интуиция не обманула. Приехал Альберт.

Придерживая рукой ночную гардину, Катрин с замиранием сердца глядела вниз.

Вполне будничным движением нажав на кнопку блокировки дверей и включения сигнализации, Альберт небрежным жестом опустил ключи в карман.

Светлые волосы под ярким светом фонаря нимбом светились вокруг лица.

Он казался ненастоящим, как ненастоящими выглядят порой знаменитые актеры. Пока горят софиты всё слишком гламурно и приглажено. Не бывает в реальной жизни такого. Не бывает.

Словно почувствовав на себя взгляд (а может быть и действительно ощутив его), молодой человек повернувшись, поднял голову.

Катрин была уверена, что он смотрит на неё.

Отчего-то она воровато отступила, будто застигнутая за чем-то нехорошим. Штора упала, закрывая её от мрака, заглядывающего со стороны улицы.

Сердце учащённо билось.

Катрин прошлась по комнате. Поглядела на себя в зеркало. С бледного, как простыня, лица, потерянно глядели серые глаза.

Она ждала стука в дверь, не зная, чему сильнее огорчится — если Альберт постучит в дверь или если всё-таки нет.

Он постучал.

Рывком распахнув дверь, Катрин оказалась один на один со своими страхами и надеждами.

Альберта тоже румяным не назвал бы никто. Лицо его было сосредоточенным, можно даже сказать, замкнутым. Взгляд — серьёзным.

— Я видел, что ты не спишь. Пустишь меня?

Катрин посторонилась и Альберт прошёл в комнату, распространяя вокруг себя холодную свежесть зимней ночи, запах дорогого табака и едва уловимый шлейф парфюма.

Он обернулся, но прежде, чем успел хоть что-то сказать, Катрин набросилась на него с волнующим её вопросом:

— Где ты был?

Голос её был переполнен не гневом. В нём звучали боль и обида.

Катрин не рассчитывала на правдивый ответ. Просто вопрос не давал ей покоя последние несколько часов, фраза вертелась на языке, и вырвалась почти против воли.

Альберт на мгновение опустил ресницы, а потом поднял взгляд.

И спокойно глядя ей в глаза, уронил:

— В Кристалл-холле.

— В Хрустальном доме? — удивилась Катрин. — Но зачем?.. Зачем ты туда поехал? И что там делал? Почему не отвечал на мои звонки? Я волновалась за тебя… я…

Он отвернулся и Катрин стихла.

Стало слышно, как равномерно тикают часы на полке и задувает ветер.

— Я оставил телефон в машине, когда вошёл в дом.

Голос Альберта звучал словно опавшая листва, потревоженная ветром — тихо и безжизненно.

Катрин села на диван, обхватив себя руками.

Бессонная ночь и долгий плачь давали о себе знать. Её слегка знобило. И в глазах стояла резь, будто песок попал.

Он подошёл и, присев на корточки, сжал заледеневшие пальчики девушки теплыми ладонями, пытаясь их согреть.

Взгляд молодого человека оставался таким же прямым, твердым и немного грустным:

— Мне жаль, что заставил тебя волноваться.

— Я боялась, с тобой что-нибудь случится.

Кривая улыбка была полна горечи:

— Если бы ты знала, как сложно причинить мне вред, Катрин. И как легко причиняю его я, даже тогда, когда хочу этого меньше всего на свете. Ты плакала?

Спросил он, проводя пальцем по её щеке, словно прикосновением проверял правильность своих подозрений.

В то же время это было похоже на ласку, мимолётную нежность, бальзамом проливающуюся на глубокую сердечную рану, саднящую всю ночь.

Катрин смотрела в светлые глаза Альберта, читая в них участие, желание защитить её и грелась этим взглядом, как огоньком. Лечилась им как лекарством.

— Прости меня. Ладно?

Катрин кивнула словно завороженная.

— Конечно. Но всё же ты мог пострадать. Тот участок пути плохо чистят, а на твоём автомобиле даже колёс не меняли — они лысые.

Альберт тряхнул головой.

Его улыбка явно говорила о том, что он не совсем понимает, о чём идёт речь. И в данный момент его мысли вообще далеки от летних и зимних шин.

— Бывают в жизни моменты, когда пострадать не так уж и страшно. Не переживай за меня. Со мной всё хорошо.

Катрин стало казаться, что его улыбка сделалась недоброй, полной желчного яда.

— Даже слишком.

— Как это понимать?

— Лучше не спрашивай. Тогда мне не придётся отвечать.

Он поднялся, выпустив пальцы Катрин из ладоней и ей сразу же сделалось холодно, одиноко и неуютно.

Пройдя к столу, Альберт скинул с себя пальто и аккуратно повесил его на спинку стула.

— Если бы ты не хотел отвечать на мои вопросы, ты не пришёл бы сейчас ко мне?

— Логично. У тебя вообще всё отлично с логикой. Настолько, что иногда даже грустно.

— Что тебя мучает? — тихо спросила Катрин.

Стоя посредине комнаты, погружённой в полумрак, он выглядел одиноким. Даже хуже — словное обречённым.

Но обречённым — на что?

— Я не уверен, что хочу об этом говорить, Катрин, — тряхнул он головой. — После сегодняшней ночи я ни в чём уже не уверен.

— Случилось что-то?

Альберт посмотрел на неё и Катрин подумала: «Он словно каменный. Только одни глаза живут. И красивый до дрожи. Но почему от этой красоты так болит сердце?».

— Скажи, по крайней мере, что это не что-то плохое? — настаивала Катрин на ответе.

— Плохое? Хм-м! Не знаю, каким таким замыслом руководствовался тот, кто сотворил этот мир, но зачастую то, что составляет жизнь одному неминуемо для другого означает смерть. Так же и чьё-то счастье может прорости только на чужом горе.