Книга Абьюз, страница 50 – Екатерина Оленева

– Зачем же тогда это делать?

Её рука заскользила по моей груди, пробираясь под рубашку один в один так же, как делал это Кинг несколько часов назад. Но, в отличие от него, близость её по-кошачьему мягкого, хрупкого, с приятными округлостями, тела, кружила голову. От волос струился лёгкий цитрусовый аромат с ноткой свежести.

А губы так соблазнительно округлялись, когда произносили звуки.

– Позволь угадать? – протянула Катрин, скользя руками по бокам, опуская к талии, и это движения повторяя за Кингом.

И когда она успела так хорошо это запомнить? Никак несколько раз проглядела?

– Фамильные особенности, да? – сощурилась она так сильно, что нижние ресницы почти сошлись с верхними.

– Да, – выдохнул я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не закрыть глаза.

–Что Элленджайты испытывают, когда спят с мужчинами, ты мне рассказал. А что они испытывают, когда спят с женщинами?

– Во многом зависит от женщины, – уронил я.

– Но боль женщины не приносят?

– Боль может быть разной. С мужчинами её чувствуешь во время процесса, а с женщинами, как правило, позже. В нашем роду женщины славятся своим умением доставать до печени не одним, так другим способом.

– Говорить дерзости не в твоих интересах, Альберт Элленджайт! Ты просишь прощение? Или нарываешься на скандал?

– Я не люблю просить прощения и редко это делал. У меня мало опыта, я в этом не хорош.

– Как смягчающее обстоятельство это тебе не засчитается.

Катрин пристально вглядывалась в моё лицо.

– Если я сейчас попрошу тебя уйти и никогда больше не попадаться мне на глаза, что ты сделаешь? – вопросительно дёрнула бровью она. – Откажешься от кучи деньжищ, что тебе причитается?

Женщины – страшные существа.

Получив, прочувствовав власть, мужчина частенько превращается в монстра, но у большинства из нас мозги не так изобретательны и изощрены, а воображение и вполовину не так сильно, как у женщин.

Деньги и власть меняют людей, я не раз бывал тому свидетелем. Стоит человеку подняться на пару ступенек и все его благие устремления превращаются в пшик.

Ещё полгода назад я встретил милую девочку.

«Удобную и управляемую», – гадко шепнул мне внутренний голос, до отвращения похожий на голос Ральфа. – «Она была мила, безопасна и удобна, как котёнок. Развращена ли она деньгами? Ты это всерьёз, счастье моё? Может быть девочка просто взрослеет? И – перестаёт быть удобной? Но положа руку на сердце, кто тут сыграл роль катализатора в процессах, – ты или деньги? – большой знак вопроса».

– Если ты думаешь, что деньги, идущие с тобой в одном комплекте, значат для меня больше человеческий отношений – ты ошибаешься. Чувствуешь себя хозяйкой положения? – пришёл мой черёд раздражённо щуриться.

Лица Катрин казалось хищным и высокомерным. Мне не нравилось это выражение.

– Сейчас я продемонстрирую тебе на что способен. Так, на всякий случай, чтобы вопросов больше не возникало.

Я поднялся.

– Иди за мной, – велел я ей.

Она заколебалась:

– Зачем?

– Сказал – иди.

Когда я злюсь по-настоящему, я редко повышаю голос. Гнев заставляет его звучать тихо, он словно бы лишается всех оттенков. Заслышав его, Катрин побледнела. Я прямо-таки чувствовал, как гнев подталкивает её взбунтоваться, в то время как здравый смысл и любопытство побуждают подчиниться мне.

Решив, как можно быстрее разрешить её дилемму с колебаниями, я схватил её за руку и потащил за собой по направлению к рабочему кабинету.

– Не трогай меня!..

Рывком подтянув её к себе так, что наши лица почти соприкасались, я выдохнул из своих губ в её:

– Замолчи. Просто – замолчи и делай то, что велю.

Она с горячей ненавистью поглядела на меня:

– Ты специально причиняешь мне боль?

Голос её звучал не громче моего. И гнева в нём было не меньше.

– Решил переломать мне кости?

С железной хваткой я переборщил, так что пальцы я разжал, позволив Катрин освободиться.

– Просто иди за мной в кабинет, – попросил я. – Это ведь не сложно?

Она поглядела так, будто клопа у меня на лице взглядом раздавила. И демонстративно зашагала вперёд. Войдя в кабинет, остановилась перед столом, скрестив руки на груди:

– Доволен?

– Сядь.

Катрин с нарочитой покорностью опуститься на высокий стул.

– Что дальше?

Я обошёл стул, открыл стол и вытащил оттуда несколько бланков.

– Дальше я продемонстрирую тебе один небольшой фокус, дорогая невестушка. Чисто в рамках эксперимента. Чтобы ты смогла для себя кое-что уяснить.

– Демонстрируй.

– В последнее время я посвятил тому, что изучал юриспруденцию. Эта наука всегда была от лукавого, но в ваше время она продвинулась на пути к дьяволу даже ближе, чем раньше. Впрочем, всё это лирика.

Я пододвинул бланк и подтолкнул к ней гелиевую ручку.

– А теперь ты напишешь дарственную на моё имя. Подаришь всё движимое и недвижимое имущество.

– Это глупо, Альберт. С какой стати мне это делать?

– С такой, дорогая моя невеста, что у тебя нет выбора. Бери ручку.

– Да пошёл ты!

В следующую секунду Катрин с удивлением глядела на свою руку, которая с покорной точностью выполнила мой приказ.

Я мог бы погрузить её в транс, в котором она бы подписала всё, что я хочу и сделала всё, что мне в голову придёт, совершенно бессознательно. Но мне нужно было, чтобы она оставалась в сознании, чтобы понимала, что происходит.

Прочувствовала и поняла правильно.

– Итак, начнём, любимая? Первым пунктом заполняем данные о дарителе и одаряемом. Тут не обойтись без удостоверения личности… впрочем, по счастью, у меня фотографическая память, я помню даже то, что не совсем понимаю.

Под мою диктовку Катрин заполняла пункт за пунктом.

Имущественный список был внушительный.

Она сопротивлялась. И сила воли у неё была не слабой. А подобные фокусы – они не бесплатны. Внутренности буквально плавились от боли, будто их омывала не моя кровь, а серная кислота. Кровь то и дела выступала на губах и платок, которым приходилось её стирать, пропитался ею почти насквозь.

– Отлично, дорогая. Теперь – дата и подпись.

Взгляд Катрин обжигал мне лицо. Но гнев – оборотная сторона печали. Это правило распространяется на всех Элленджайтов.

– Закончила? Поднимись и отдай мне документ.