Книга Разрешаю стонать, страница 28 – Мария Коваленко

Все же правильно я драл ее всегда сверху. Нельзя некоторых баб пускать наверх. Самоубийство это. Перед глазами слишком много красоты. Рукам, опять же, покоя нет. Хочется все обжмякать, кое-где шлепнуть, приласкать. И окочуриться можно, если вдруг в самый неподходящий момент случается пауза.

Нет, точно нельзя баб наверх пускать. Лучше снизу, чтобы все было при деле, без остановок, и в голову не лезли левые мысли.

Сегодня мыслей было слишком много. Первая, конечно же: "Какого хрена вообще все это происходило?" Вторая — производная от первой: "Где найти эту скотину, чтобы размазать в бычью лепеху?" Ну, а третья и все остальные про "повторить".

В том, что дело в каком-то козле, я не сомневался. Можно было, конечно, списать Ленкин выкрутас на неизлечимую бабскую склонность к заебам. Но жизненный опыт не просрешь. Некоторые вещи с возрастом начинаешь чуять нутром. Других мужиков — особенно.

То, что у моей ассистентки может быть кто-то еще, я сильно сомневался. Лично мне после наших с ней "обедов" даже в Иркино распахнутое настежь декольте смотреть не хотелось. Красиво там было все, но внизу ничего не дергалось, спало, вялое и счастливое, беспробудным сном.

Сомневаюсь, чтобы скромная Леночка тоже могла выдержать еще одну скачку. Не с ее потертыми трудовыми коленями, которые и сходились-то с трудом к концу "обедов".

Но какая-то скотина все же нагадила. И девке настроение испортила, и мне малину обломала. Зажать девчонку и допросить было бы, наверное, правильным. С другими я бы и не раздумывал. Но с ее тараканами… мадагаскарскими. Еще начнет клевать мозг о контракте, личной жизни и прочих радостях на букву "ху".

Нет, в лоб спрашивать было нельзя. Лучше аккуратно выяснить окольными путями. Дать задание Гришке, моему начбезу. Лично. И, если догадка подтвердится, приказать, чтобы пообщался с придурком тихонечко. О корпоративной этике у нас на фирме. О том, что работникам нервы трепать нельзя. О том, что начальство радеет о каждом и, если нужно, в табло настучит качественно.

Хотя… еще лучше было бы, чтобы Гришка просто подержал. За шкирки… и скорую вызвал. После. А я бы уже сам теоретическую часть провел. С чувством, с толком, от души. Бонусом, так сказать, к Леночкиному контракту за сложность и напряженность работы.

* * *

На этих планах я и остановился. Следующим же утром вызвал к себе Григория. Вставил пистон за вчерашнюю незапланированную командировку в другой офис. А потом, пока он не очухался от чувства вины, загрузил новым заданием. С ФИО, адресом и условием не распространяться.

Возможно, нужно было сделать что-то еще. На всякий случай. Но жизнь забила ключом, и стало не до бабских тайн.

Неожиданно решил напомнить, что у него, вообще-то, "кризис трехлеток", сын. Новый крутой сад вдруг оказался плохим. Любимая машинка улетела в стену и на пол осыпалась запчастями. А поедание каш по утрам превратилось в пытку. Вначале для меня, а потом, когда нервы-канаты изодрало на тонкие нити, — для няни.

К сожалению, этим Кир не ограничился. Энергии у моего маленького сокровища было как у небольшой атомной электростанции. От бесконечных "не хочу" и "не буду" я порой и сам забывал поесть. Боксерская груша на балконе превратилась в бесформенный мешок. А от песенки из "Ми-ми-мишек" уже дергалось веко.

Единственным местом отдыха стала работа. Там мне точно никто не мог ничего указывать. Но сучка-судьба изловчилась и "порадовала" другими способами.

Поставщики налажали со сроками поставок. Безумная Лёхина идея выстрелила так, что мы не успевали искать на новое направление людей, офисы и бабки. Вернувшаяся из отпуска Лиля огорошила новостью про беременность.

От шока я вначале не поверил. Зачем ей еще ребенок? Да ну на фиг! Но Лиля быстро заблевала узкое спасительное гостевое кресло у меня в кабинете и рухнула в обморок от появления небритого, хмурого от недосыпа Лёхи.

От всего этого фейерверка жизни Леночка тоже не осталась в стороне. Понедельник с ней прошел как обычно. После обеденного перерыва меня можно было хоть к ране прикладывать. А вот уже во вторник моя тигрица объявила начало оральной недели.

О том, что женские дела — отличный повод подпустить босса к попочке, вредная девка не желала даже слышать.

"И не мечтай! Вычеркни мою пятую точку из своей фантазии".

Глаза сразу округляла, возмущалась, фыркала, словно не я ее попу приголубить хочу, а ей свою предлагаю.

"Но я осторожно! Клянусь, тебе понравится".

Я не сдавался ни во вторник, ни в среду. Пускал в ход весь свой опыт переговоров.

"Про мерзости я тебе сказала еще в самый первый раз! Не надо делать такое удивленное лицо".

Девка стояла насмерть, прямо как мой сын с овсяной кашей по утрам.

"Но кто-то же должен помочь тебе… расширить горизонты. Поверь, я самая лучшая кандидатура".

Однажды в душе я даже смог пройти защиту. Пробраться одним пальцем в запретный рай, но тут же чуть не стал пациентом травматолога.

Лена не велась ни на какие уговоры и ласки. Со вторника по пятницу я мог лишь смотреть на ее попу, грустно вздыхать и позволять истязать себя ртом.

Словно адепт секты любителей белка, она всего за пару дней достигла в искусстве минета совершенства. Мой член становился колом, стоило только глянуть на ее губы. А от вида розового язычка яйца начинало крутить так сильно, будто месяц не трахался.

Не знаю, как я выдержал эту неделю. Выживал как мог. Но начало следующей показало, что все мои беды были еще цветочками.

В понедельник за пару часов до обеда мой телефон огласил офис звонком. Абонент был из числа тех, чьи вызовы я принимал в любое время дня и ночи, на совещании, в дороге или даже на бабе.

По спине пробежал холодок, но и в этот раз я ответил сразу:

— Привет, дружище.

— И тебе, Палыч, — сквозь детский крик и шум машин раздался бодрый голос Никиты Лаевского. Одного из лучших адвокатов города. Того самого, который три года назад помог мне удачно избавиться от жены и оставить себе сына.

— Скажи, что ты не по делу, — я до хруста сжал между пальцами карандаш.

— Прости, друг. Хотел бы, да… — Он на несколько секунд убрал трубку от лица. Прикрикнул на кого-то, а потом заговорил снова: — Вчера юрист твоей бывшей в бюро приходил. У них очередная идея фикс.

— Опять денег хотят?

Разломанный на две части карандаш упал на пол.

— Чего они только не хотят! Взрослые люди, а наивные как дети.

Веселый тон Лаевского вселял надежду.

— Хорошо бы, — тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли. — Когда сможем встретиться и поговорить?

Некоторые вещи откладывать в долгий ящик не хотелось вообще.

— У меня на этой неделе все расписано. Свободные только ночи, но жена, боюсь, убьет обоих. Впрочем… — Он снова отвлекся. — Мы тут с двойней и Надей через часик будем недалеко от твоего офиса. Если хочешь, можем вместе пообедать. Заодно и обсудим.