Книга Разрешаю стонать, страница 38 – Мария Коваленко

— Сладкая, что ты со мной делаешь? — Басманский приподнялся и со стоном вжал в мой живот свой член.

Я почувствовала кожей каждый возбужденный сантиметр и сама чуть не застонала от отчаяния.

— Я соскучилась.

Сегодня признания давались очень легко. Стоило бы зашить себе рот, пока не наговорила того, о чем могли оба пожалеть.

— И я. Даже не представляешь насколько.

Этот гад поцеловал своими потрясающими губами меня в нос и резко спустился ниже. Прижался, как вампир, к шее и принялся ласкать языком мое особенно чувствительное местечко за ухом.

— Я, кажется, сейчас сдохну от того, какая ты вкусная.

— Это голод. — Совсем забыв про стыд, я сама расстегнула молнию своих брюк и направила туда мужскую руку. Нахально, смело. Сразу под резинку трусов. До всхлипа.

Небритое чудовище, может, еще и могло держаться, а я нет. Он нужен был мне срочно. Пофиг как. Только бы заполнил чертову пустоту, от которой все тело уже трясло.

— Пиздец. Сладкая, ты таешь или так рада меня видеть?

Умолять, чтобы он просунул пальцы дальше, не пришлось. Стоило одному дотронуться до влажной плоти, еще два присоединились к нему, и меня тряхнуло от резкого проникновения. Сразу тремя. До упора. Глубоко-о-о…

— Да-а… — чтобы не заорать, пришлось укусить себя за ребро ладони.

— Все же рада видеть! — улыбка Басманского напоминала оскал. Нос заострился, глаза смотрели бешено, крылья носа раздулись, будто он не сексом со мной занимался, а штангу поднимал. На рекорд шел.

Наверное, нужно было послать его. Вместе с его шуточками и вниманием, от которого дышать становилось тяжело. Но пальцы двигались все быстрее. Все глубже. Мои глаза сами закатывались. А ладонь уже не чувствовала боли.

То же, вероятно, испытывали наркоманы, дорвавшись до дозы. Сладко, мучительно и мало.

Плакать хотелось от того, как мало. Мне просто необходимо было почувствовать на себе его тяжесть. Ощутить, как движется весь, трется грудью о грудь. Ввинчивается бедрами в мою плоть. И стонет.

В жизни не подумала бы, что стану зависима от мужских стонов. Не слышала я их раньше никогда. Считала, что это слабость. А за последний месяц подсела на эти звуки, как на свой личный вид афродизиака. Даже во сне слышать начала, когда снился один наглый потрясающий тип.

— Черт, точно кто-то проклял, — Эд оторвался от моей шеи и заглянул в глаза. — У меня же нет здесь ничего. Совсем. Не вожу никого.

Его пальцы толкнулись в меня по основание ладони и остановились. Взгляд тоже. Абсолютно дикий и отчаянный. Теперь я точно знала, как выглядит самый несчастный мужчина на планете.

— Заставишь меня мучиться? — я сама подкинула бедра вверх, насаживаясь.

— Черта с два!

Он все же вынул пальцы. Как последний подонок! Резко и не предупредив. А потом с рыком стянул мои штаны.

Я наблюдала за всем как в замедленной съемке. Вот он поднимается. Внутри становится болезненно пусто. Вот брюки сползают с бедер. Летят в воздухе, будто огромный черный ворон. Падают на пол. И спустя еще один горький миг к моей пылающей коже между ног прижимаются жадные губы.

Я, наверное, все же заорала. Не знаю. Не помню. Следом за первым интимным поцелуем на мой рот легла твердая мужская ладонь, и все звуки потонули в ней.

Эд никогда не был эгоистом в кровати. Мы облизывали друг друга полностью, ласкали губами и покусывали зубами. Он не раз заставлял меня улетать от орального секса. И точно так же с удовольствием предоставлял свой член в безраздельное пользование.

Ничего нового в этих ласках и быть не могло. Но меня словно убили, а потом по кусочкам возвращали к жизни. Влажно, жарко, пошло.

Иногда мучительно-медленно. Едва касаясь языком клитора и губ. Иногда убийственно-сладко. Вылизывая так настойчиво и так глубоко, что сознание раздваивалось.

Это невозможно было вынести!

Я задыхалась и сминала ладонями простыню. Раздвигала ноги все шире и вздрагивала. Облизывала его пальцы, как самый вкусный леденец на свете, и глухо скулила в ладонь.

Не представляю, что чувствовал сам Эд. Его плечи под моими руками были тверже камня, а губы не останавливались ни на мгновение.

Но я сама уплывала. Туда, где не было никаких контрактов и проблем. Где любить мужчину так же легко и естественно, как дышать. Где мое тело целиком и полностью принадлежало другому. Тому, кто знал его лучше, чем я. И ласкал так, что слезы катились по щекам.

Бесконечно долго.

До звезд.

И синевы. Чистой, яркой. В глазах напротив.

* * *

Скорее всего, я все же умерла. И прямиком, не задерживаясь на знакомство с апостолом Петром, попала в рай. Иначе объяснить, почему меня никто не тормошил, не ставил на колени и не мучил поцелуями, было сложно.

Голова тоже соображала не совсем нормально. Я помнила, где нахожусь. Что в квартире есть ребенок. В черепушке цветными крикливыми попугаями носились разные мысли. От того, что нужно поговорить про контракт, до банальной жажды. Но язык почему-то не ворочался, и под мышкой у Басманского было так уютно, что закрывались глаза.

Заездил. С одного раза. И даже скакать на нем сверху не пришлось.

Фантастика!

В этом сказочном состоянии, завернутая в сильные мужские руки, я и правда чуть не уснула. Будто налитые свинцом, веки отказывались подниматься, а между ног пульсировало еще так долго, что уже не было завидно свинье.

Не хоти я так сильно в туалет, наверное, отключилась бы. Хотя бы на полчасика. Но сумасшедший оргазм перекачал не только кровь, но и всю воду в организме к паху.

Выбирать не пришлось. Пообещав Эду, что вернусь, я нашла свое белье. Надела трусы с брюками. Плюнув на бюстгальтер, натянула на голое тело гольф. И вышла за дверь.

Отыскать туалет в огромной квартире Басманского оказалось не так просто. В первый момент я даже растерялась и отругала себя, что не спросила у хозяина направление. Но мой мочевой пузырь словно чувствовал, куда ему нужно, и уже скоро все вопросы были решены.

Осталось вернуться к Эду. Пройти несколько шагов по коридору. Войти в спальню и скользнуть в объятия. Ничего сложного.

Но неожиданно открылась дверь детской комнаты, и все мои планы забылись.

Час назад я уже разговаривала с очаровательным малышом по имени Кир. Он неумело заигрывал со мной, рассказывал о детском саде. Важный такой. В пижаме и медицинской маске. Серьезный мужчина.

Сейчас из детской комнаты вышел тот же мальчик. Пижама, курчавые волосы, длинные ноги… все как раньше. Только без маски.

Мальчишке, вероятно, надоели игры в больного. И спать надоело тоже. А я же, стоило глянуть на его лицо, резко опустилась на ближайшее кресло и зажала рот ладонью.