Книга Остров Д. НеОн. Первая книга, страница 35 – Ульяна Соболева

Взобралась наверх, падая и спотыкаясь, сдирая ладони. В пещере виднелся слабый свет от костра и пахло дымом. Я тихо зашла внутрь и прислонилась спиной к камням, глядя на брата, который сидел на полу, закинув голову назад. Я знала, что он меня слышал, поняла по тому, как пальцы сжали приклад автомата. Только сейчас я могла наконец-то его рассмотреть. Жадно, голодно, пожирая взглядом и чувствуя, как начинает трясти от ненормальной радости видеть его снова спустя столько времени. Он так изменился там… повзрослел. И эта форма. Она ему идет. Такой большой уже. Совсем мужчина. И на скулах щетина.

Сделала шаг вперед и тут же остановилась, потому что его пальцы сжали автомат сильнее. От напряжения в воздухе шелестели электрические разряды, и мне показалось, я вижу эти искры. Они летают вокруг нас и оседают на воспаленную кожу.

— Уходи, — сипло сказал он и медленно повернулся ко мне.

Я сделала еще несколько шагов к нему и остановилась, глядя на влажный блеск в его глазах.

— Мад.

— Пошла вон!

— Я соврала.

Отвернулся, ломая в руках ветку, складывая ее в несколько раз, а потом вдруг резко повернулся снова, и я со свистом втянула воздух. Его щеки были мокрые от слез.

— Вон пошла, сука! Вон, я сказал! Давай! Вали к своему… что приперлась?!

Я подошла к нему и попыталась обнять за голову, но он оттолкнул меня.

Опустилась перед ним на колени, и в ту же секунду он меня ударил по щеке так сильно, что я чуть не упала назад, но он подхватил за талию, удерживая, сжимая очень крепко. Я всхлипнула.

— Сука, — его голос сорвался, — тварь… ненавижу.

— Не было ничего… я солгала тебе.

Попыталась высвободиться, но он сильнее сжал меня руками, а потом я сама нашла его губы. Он дернулся, как от удара, вцепился мне в волосы, пытаясь оторвать от себя.

— Не было ничего, Мад…

— Врешь, — а сам скривился, как от боли, и по губам моим пальцами водит, кровь размазывает.

— Проверь, — выдохнула ему в рот и рванула за затылок к себе, впиваясь в губы Мада под его хриплый стон и собственный всхлип…

Я целовала его сама, дико и исступленно, с каким-то отчаянным остервенением. Сминала губы своими, продолжая судорожно цепляться за волосы и чувствуя, как он так же держится за мои то в попытке отодрать от себя, то снова привлекая к себе, отнимая инициативу, и мы оба соленые — то ли от слез, то ли потому, что его и мои губы в крови. Я срывала с него гимнастерку, не прекращая целовать с животными стонами, касаясь воспаленной, горячей кожи, а он рычал мне в губы, лихорадочно развязывая рубашку, отрывая пуговицы. Опрокинул на спину прямо на теплые камни, нависая сверху, глядя мне в глаза обезумевшим взглядом, и я не дала опомниться, потянула на себя, обвивая ногами мужские бедра, чувствуя, как накрывает мою грудь дрожащими руками и вздрагивает всем телом, стягивает с меня шорты, а я путаюсь в кожаном ремне, не переставая целовать, запрокидывая голову, подставляя под его губы шею, плечи и захлебываясь стоном, когда жадный рот сомкнулся на моем соске. Я не помню, как мы оба оказались совершенно голые, но я помню это прикосновение кожи к коже и острый удар током по поверхности всего тела от осознания, что он касается меня, давит своим весом.

Он замер, как только я выгнулась под ним и напряглась так естественно и инстинктивно, закрывая глаза в ожидании.

— Посмотри на меня, Бабочка, — распахнула глаза, глядя на его ослепительно красивое лицо и судорожно вздыхая, когда почувствовала, как сильная ладонь скользит вниз по моему напряженному животу к судорожно сжатым коленям.

— Солгала? — как-то тихо и обреченно, и я киваю, чувствуя, как пылают щеки.

Хочет отстраниться, но я тяну его руку туда, где все пульсирует от нетерпения.

— Проверь.

— Я верю, — сжимает скулы, воюя с самим собой, а я уже не хочу отступать, я хочу кусок этого проклятого счастья.

— Я хочу, чтобы это был ты.

Отрицательно качает головой, касаясь моей дрожащей плоти, а по его лбу медленно катятся капли пота. Пальцы ласкают очень осторожно, едва дотрагиваясь, а у меня глаза закатываются от наслаждения и нетерпения.

— Никто? — спрашивает в самое ухо и гладит так умело, что я распахиваю ноги шире, цепляясь за его спину.

— Ты, — и запрокидываю голову, широко открыв рот, когда ощущаю, как он проникает в меня пальцем.

— Открой глаза, пожалуйста, — и я открываю, глядя затуманенным взглядом на него.

— Возьми меня, — притягивая к себе за шею. Но он уклоняется.

— Нет!

А сам весь трясется, а меня уносит от его прикосновений, от того, как умело дразнит и снова проникает внутрь. Я чувствую это приближение сумасшествия и ярости на него за то, что не сдается. Задыхаясь, извиваюсь под руками брата, продолжая смотреть в обезумевшие пьяные глаза и хрипло стону, когда довел до той самой точки невозврата, когда все тело выгнуло дугой, а глаза закатились в экстазе. Сокращаюсь вокруг его пальцев, впиваясь в волосы, царапая грудь, вздрагивая всем телом под его стоны. Мучительно рваные, потому что Мадана уже лихорадит от возбуждения.

— Ма-а-ад, — потянуть снова к себе, — если не ты… то кто-то другой. Не хочу, пожалуйста. Пусть мы никогда… но это наше. Твое и мое. Только наше.

Вижу, как дернулся кадык, как сжимает челюсти, напряжен до такой степени, что мне кажется, он сейчас заорет.

— Пожалуйста. Я так хочу тебя. Боже… Мад, я хочу тебя до сумасшествия.

Приподнялась и вцепилась двумя руками в его затылок.

— А если не солгала? Вдруг ты никогда этого не узнаешь? Или будешь ждать, пока это сделает кто-то другой, еще и еще?

— Твою мать!

И я широко распахнула глаза, когда он резко вошел в меня, вцепилась в его плечи. Мы оба замерли, он, сжимая скулы от напряжения, а я от боли.

— Теперь знаешь… — выдохнула, ища его губы, но он удержал за волосы, не двигаясь во мне, истекая потом, а я, тяжело дыша, пыталась привыкнуть к этому ощущению наполненности и режущей боли, от которой на глазах выступили слезы.

— Какая же ты сука, Найса… да, блядь, теперь знаю!

— Только ты, — прошептала ему в губы и увидела пьяную, мальчишескую улыбку. Он знал это. Почувствовал, когда ворвался в мое тело.

— Только я! Теперь только я, Бабочка.

Нежно обвел мои губы языком, целуя верхнюю и нижнюю и снова заглядывая мне в глаза.

— Всегда только ты.

Он сцеловывал слезы с моих щек очень нежно, гладя мои напряженные ноги, все еще не решаясь сделать первый толчок.

— Больно? — с мучительным выражением обезумевшей нежности и самой неприкрытой юношеской похоти.

— Нет… мало. Хочу больнее… хочу тебя чувствовать сильнее.