Книга Нездешний, страница 68 – Дэвид Геммел

— Я люблю тебя, Дакейрас, — прошептала Даниаль.

— Я знаю. Иди.

Нездешний слышал, как они отъехали, но не смотрел в их сторону и не видел, как Даниаль напоследок обернулась к нему.

Надиры бросились на него всем скопом. Двое упали сразу, еще двоих он сбил из Дурмастова лука — и с устрашающим воплем ринулся вперед, размахивая мечом. Тропа была узкой, надиры не могли его обойти. Меч косил их, и они отступили перед бешеным натиском Нездешнего.

На камнях осталось шестеро убитых.

Нездешний перезарядил арбалет. Из раны на ноге текла кровь. Он вытер глаза от пота и прислушался.

Сверху донесся едва слышный шорох, и с валуна соскочил надир с ножом в руке. Нездешний отшатнулся и разом спустил оба курка. Стрелы вонзились в летящего вниз надира, но он все-таки рухнул на Нездешнего и ножом поранил ему плечо. Отшвырнув тело прочь, Нездешний вскочил на ноги. Нож так и торчал у него в плече — лучше не вынимать, иначе можно истечь кровью. С трудом он перезарядил арбалет.

Солнце клонилось к закату. Тени стали длиннее.

Надиры дождутся ночи... и он их уже не остановит. Пальцы на левой руке онемели, он с усилием сжал их в кулак. Боль, поднявшись по руке, сосредоточилась вокруг ножа. Он выругался. Как мог, перевязал рану на бедре, но кровь все равно продолжала сочиться.

Начался озноб. Он поднял руку, чтобы вытереть пот, и тут в воздухе просвистела стрела. Отклонившись влево, он выстрелил сам. Лучник пропал из виду.

Нездешний привалился к скале. Стрела с черным оперением вошла ему в бок над левым бедром. Он осторожно ощупал себя сзади. Стрела вышла высоко между ребрами. Он со стоном обломил древко.

Надиры ринулись вперед. Две стрелы из арбалета попали в цель, и они опять отступили.

Но теперь враги были ближе и знали, что он тяжело ранен. Он с великим трудом натянул арбалет — пальцы сделались скользкими от пота, и усилие отзывалось болью в левом боку.

Сколько их там еще?

Он не мог вспомнить, скольких уже убил.

Облизнув сухим языком губы, Нездешний прислонился к скале. Шагах в двадцати от него лежал большой валун — он знал: за валуном затаился надир. Скала над валуном выдавалась вперед — он прицелился в выступ и выстрелил. Стрела, ударившись о камень, отлетела вправо. Раздался пронзительный вопль, и показался надир с кровоточащей раной на виске. Вторая стрела вошла ему меж лопаток, и он беззвучно упал.

Нездешний снова натянул арбалет. Левая рука у него почти отнялась.

Внезапный жуткий вой оледенил ему кровь. Он все же решился выглянуть из своего убежища и увидел последнего из оборотней, окруженного надирами. Они рубили его, зверь рвал их когтями и зубами.

Оборотень уложил уже шестерых, и теперь с ним бились только двое. Вот он прыгнул — и клинок надира вонзился в мохнатое брюхо, но гигантские челюсти уже сомкнулись на голове воина. Второй надир удрал вниз по тропе.

Оборотень двинулся к Нездешнему.

Он приближался медленно, одолевая боль, — из бесчисленных ран струилась кровь. Он сильно исхудал, и язык у него распух и почернел. Надирский меч торчал в его брюхе.

Нездешний поднял арбалет.

Оборотень надвигался, сверкая красными глазами.

Нездешний спустил курки, и обе черные стрелы вонзились в пасть зверя, поразив мозг. Оборотень выгнулся назад и упал. Нездешний повалился на колени.

Зверь взмахнул еще напоследок когтистой лапой — но глаза его остекленели, и он затих.

— А теперь ты сгниешь в аду, — произнес чей-то голос.

Нездешний оглянулся.

Слева на тропе стояли девять Черных Братьев с черными мечами в руках, и их черные доспехи сверкали в лучах угасающего дня. Нездешний попытался встать, но снова повалился на камень и застонал от боли в боку. Рыцари приближались — черные шлемы скрывали их лица, черные плащи трепетали на легком ветру. Нездешний метнул нож, рука в черной перчатке презрительно отшвырнула клинок в сторону.

И тогда его захлестнул страх, пересиливший все, даже боль.

Он не хотел умирать. Покой, в котором он пребывал еще недавно, исчез. Он был испуган, как ребенок, оставленный в темноте.

Он стал молиться — о возвращении сил, об избавлении, о громовой стреле с неба...

Черные Братья разразились смехом.

Чей-то сапог ударил Нездешнему в лицо, швырнув его наземь.

— Гнусный червь, сколько же хлопот ты нам доставил!

Рыцарь, став рядом с ним на колени, ухватился за обломок стрелы, торчавшей в боку, и свирепо крутанул его. У Нездешнего помимо воли вырвался крик. Нос хрустнул под ударом кулака в перчатке с бронзовыми шипами. На глазах от боли выступили слезы. Его ухватили под мышки и посадили. Когда зрение его прояснилось, он увидел перед собой темные безумные глаза, глядящие в прорезь черного забрала.

— Ты сам безумен, — сказал рыцарь, — если поверил, что способен противиться Духу. Теперь ты поплатишься за это жизнью, а доспехи и твою женщину Дурмаст взял себе. Уж он сумеет распорядиться и тем, и другим. — Рыцарь взялся за рукоятку ножа, застрявшего в плече Нездешнего. — Любишь ты боль, убийца? — Нездешний застонал от медленного нажатия на клинок. — Я люблю.

Он лишился сознания, и темное море покоя поглотило его. Но они нашли его и там — его душа неслась по угольно-черному небу, а за ней гнались звери с огненными языками. Он очнулся под хохот Черных Братьев и увидел, что луна стоит высоко над Рабоасом.

— Сейчас ты поймешь, что такое боль, — сказал вожак. — Ты будешь страдать, пока жив, и будешь страдать после смерти. Что ты дашь мне за то, чтобы я прекратил твои муки?

Нездешний молчал.

— Теперь ты прикидываешь, хватит ли у тебя сил, чтобы достать нож и убить меня. Попробуй, Нездешний! Ну пожалуйста. Давай я тебе помогу. — Рыцарь снял один из ножей с перевязи и вложил в руку Нездешнего. Ну же — убей меня.

Он не мог шевельнуть рукой, но все же сделал усилие, от которого из раны на плече хлынула кровь, — и, побледнев, обмяк.

— То ли еще будет, Нездешний, — сказал рыцарь. — Ну-ка, кольни себя в ногу.

Рука Нездешнего поднялась, потом опустилась — и он закричал от боли в бедре.

— Ты мой, убийца. Мой телом и душой.

Другой рыцарь, опустившись рядом с вожаком, спросил:

— Разве мы не будем преследовать Дурмаста и девицу?

— Нет. Дурмаст наш. Он везет доспехи Каэму.

— Тогда я, с твоего разрешения, позабавлюсь с убийцей.

— Разумеется, Энсон. Я не жадный. Прошу тебя, продолжай.

— Вынь нож из ноги, — велел Энсон. Нездешний готов был молить о пощаде, но стиснул зубы и промолчал. Его рука свирепо дернула нож, но клинок остался в ране.