Книга Всё началось со скандала, страница 57 – Эшли Макнамара

— Мне казалось, ты терпеть не могла изображать запертую в башне принцессу, ожидающую принца, который спасет тебя, — произнес Бенедикт.

Джулия кивнула.

— Я играла в это только потому, что София была старше и могла настоять на своем. Но когда мне удавалось ускользнуть одной, она не могла приказывать мне, что воображать.

— И что же ты воображала в одиночестве?

Джулия уткнулась лицом в подушку, и дальнейшие слова прозвучали приглушенно.

— Ты будешь смеяться.

Бенедикт погладил ее по руке.

— Даю слово, что не буду.

Она перекатилась на спину и уставилась в потолок.

— Я хотела летать. Хотела ощутить ветер на лице и в волосах. Хотела парить и быть частью неба.

Бенедикт подпер голову рукой и посмотрел на нее: одеяло соскользнуло до талии, сквозь тонкую ткань сорочки неясно просвечивали соски. Он представил, как втягивает один из них в рот, и в горле у него пересохло: увлажняет языком ткань, чтобы она стала прозрачной, дразнит губами сосок, пока он не затвердеет…

Джулия поймала его взгляд.

— Ты помнишь тот день?

— В пустом дереве? Их было так много.

— Не внутри. На нем.

Воспоминание всплыло внезапно и ярко. Одиннадцатилетняя Джулия в испачканном муслиновом платье потихоньку пробирается по самой высокой ветке, потом осторожно встает и раскидывает в стороны руки.

— Ты прискакал на своей кошмарной зверюге.

— Прошу прощения. Я за всю свою жизнь ни разу не ездил на кошмарных зверюгах.

— Ездил. В четырнадцать лет.

— Ты про Буцефала?

Ее передернуло.

— Точно, это его имя. Он никого не слушался и делал что пожелает.

— Да, он был сущим наказанием, — признал Бенедикт. С точки зрения его отца, для четырнадцатилетнего подростка Буцефал был опасен. Естественно, Бенедикт бросал отцу вызов всякий раз, как ему удавалось сбежать от учителя.

— Не просто наказанием. Эта зверюга встала на дыбы сразу же, как только ты заорал на меня, чтобы я слезла с дерева. Он поднимался все выше, и в итоге я даже не сомневалась, что конь опрокинется и придавит тебя.

— Но упала-то ты.

— Я так испугалась, что не смогла удержаться на дереве.

Бенедикт вспомнил, как дико заколотилось его сердце, когда Джулия рухнула на дорожку в опасной близости от копыт Буцефала. Этот конь запросто мог ее растоптать.

— Такое у тебя любимое воспоминание? Ты же тогда вывернула щиколотку.

— Любимое то, что случилось потом.

Бенедикт все помнил так ясно, словно это случилось не одиннадцать лет назад, а только вчера. Он натянул поводья, заставив коня остановиться, спрыгнул на землю и подбежал к ней. Широко распахнутые карие глаза, выделяющиеся на бледной коже, как будто пронзали его, глядя в самую душу. В них набухали слезы, увеличивая зеленые и золотые точки. А горло содрогалось в попытках сдержать рыдания.

Даже тогда Джулия не желала демонстрировать эмоции, но Бенедикт надеется, что в течение следующего часа излечит ее от сдержанности. Он хочет довести ее до такого состояния, что она просто не сможет подавлять страсть.

— Я всего лишь поднял тебя с земли.

Она покачала головой.

— Ты убедился, что со мной все в порядке. Проверил, что я ничего не сломала. И был так осторожен.

Мысль о прикосновении к такому запретному месту, как лодыжка, шокировала четырнадцатилетнего Бенедикта. Шокировала, потому что ей было всего одиннадцать, еще совсем малышка. Он не должен был краснеть, когда думал об этом — и когда поднимал ее на руки и усаживал на спину Буцефалу.

— Я посадил тебя на ту кошмарную зверюгу, как ты его называешь.

— Помню, это оказалось страшнее, чем смотреть, как он встает на дыбы.

Ее лицо тогда побелело, как мел. Он испугался, что Джулия упадет в обморок, но потом ощутил сильную, железную хватку ее пальцев на своих запястьях.

Бенедикт чуть подтолкнул ее.

— Ты никогда не любила лошадей. Это придется исправить.

— Ты ни за что не заставишь меня взобраться ни на одну из своих зверюг!

— Даже если я буду рядом, чтобы не позволить тебе упасть?

— Ну, тогда, возможно, и соглашусь.

Он положил ладонь ей на шею, пальцы коснулись пульса, бьющегося прямо за ухом, который мгновенно ускорился от его прикосновения. Бенедикт чуть повернул ее голову и посмотрел в глаза.

— Правда?

— Как будто снова вернется тот день, когда ты отвез меня домой.

— Ты так боялась, что даже смотреть не могла. — Джулия уткнулась лицом ему в грудь тут же, как только он забрался на коня позади нее.

— Ты ехал так быстро.

— Ты ушиблась. Нужно было как можно скорее доставить тебя домой.

— Когда я закрыла глаза, то представила, что лечу.

— Джулия. — Бенедикт скользнул ладонью по ее шее, потом ниже, задел пальцами ключицы.

— Да? — Слово сорвалось с ее губ на выдохе.

— Ты все еще хочешь летать? — Его рука соскользнула еще на дюйм и замерла на верхней части груди.

Джулия вдавилась плечами в матрас, едва заметно подавшись к нему и слегка выгнув спину, — неосознанная мольба тела. О да, она хочет летать, известно ей об этом или нет.

Ее ладонь накрыла его руку, пальцы сомкнулись.

— Это была всего лишь детская фантазия.

— Есть и другие способы летать. — Он наклонился так, что его губы почти касались ее. — Позволь показать тебе.

Джулия прижалась к нему. Дерзко с ее стороны, да, но именно он сумел разбудить в ней спутавшиеся между собой чувства свирепости, безрассудства и нетерпеливости. Это же безрассудство когда-то заставило ее сбежать от Софии и мисс Мэллори, чтобы попытаться взлететь.

Вскоре после того случая она научилась подавлять подобные чувства и запирать их глубоко в сердце. Но иногда по ночам, когда сон ускользал от нее, Джулия закрывала глаза и в течение нескольких минут наслаждалась восхитительными воспоминаниями о том, как чудесно было возвращаться домой верхом на той дикой зверюге, называющейся конем. В объятиях Бенедикта она испытала безумный страх, смешанный с восторгом, от которого сердце выскакивало из груди и желудок сжимался, кувыркался и воспарял.

В те непродолжительные минуты Джулия ощутила, каково это — летать. А сейчас Бенедикт обещает ей новую возможность испытать те чувства. Нужно только ухватиться за нее.

Бенедикт прижался к ее губам, вытянулся на ней, вдавив своим весом в податливую перину, и кровать заскрипела.

Джулия высвободила пальцы и положила руку на его обнаженное плечо. Мускулы под ладонью напряглись, как канаты. Его язык глубоко вонзился ей в рот, но Бенедикт мгновенно отпрянул и стал короткими поцелуями покрывать ее щеки. Жаркое дыхание Бенедикта щекотало подбородок, губы скользили ниже, язык коснулся ключицы и тоже направился дальше. Ее пальцы запутались в его густых волосах.