Книга Всё началось со скандала, страница 61 – Эшли Макнамара

Лицо Джулии исказилось, она шагнула к отцу, но на пути оказалась кровать.

— Я не хотела таких последствий.

— Одевайтесь. Оба. — Голос Сент-Клера стал суровее, когда он обратился к Бенедикту. — Все разговоры подождут до возвращения в город.

Сент-Клер вышел из спальни, Аппертон последовал за ним. Джулия дождалась, когда закроется дверь, и только тогда заговорила.

— Ты должен что-нибудь сделать, нужно это остановить.

Бенедикт подошел к комоду и потянулся за своей одеждой.

— Нравится тебе это или нет, а дуэль будет неизбежным окончанием произошедшего. Я думал, он вызовет меня.

Джулия всхлипнула, но тут же замолчала.

— Ты же не ожидала, что Кливден просто постоит в стороне и пожелает нам всего наилучшего? Только не когда… — Он резко замолчал. Проклятие, едва не проговорился! В надежде загладить неловкий момент Бенедикт начал натягивать брюки.

— Только не когда что?

Заправляя за пояс рубашку, он продолжал молчать.

— Не важно. Я хочу знать, почему ты это ему сказала.

Джулия перестала встряхивать несколько ярдов бледно-голубого муслина и замерла.

— Сказала что?

— Когда Кливден назвал тебя… — От ярости сковало горло. Боже, он даже повторить этого не может! — Когда Кливден назвал тебя шлюхой. Я бы задушил его только за это, а ты с ним согласилась и обвинила отца?

— Папа продал меня, чтобы не платить долг. Похоже, моя цена — пять тысяч фунтов.

— Пять тысяч? — Точная сумма пари. Мысли в голове бешено закрутились. Может, Кливден подозревал, что Сент-Клер не сможет вернуть ему деньги, и решил возместить потерю при помощи пари в клубе «Уайтс»? Такая самонадеянность, убежденность, и уверенность! — Пять тысяч?

— Я знаю, что это смехотворно.

— Пять тысяч. — Бенедикт просто не мог этого постичь. — Столько же, сколько… — Черт возьми, он снова оговорился. Будь проклят он сам и его поганый язык.

— Столько же, сколько?..

— Это ерунда.

— Нет, не ерунда. — Она резко взмахнула рукой. — Это не может быть ерундой. Я хочу знать, почему из всех подходящих для замужества леди он выбрал меня. Ты что-то знаешь, и скрывать это нечестно.

— Разве Кливден сам не ответил на твой вопрос, когда делал тебе предложение?

Бенедикт упорно смотрел на нее, мысленно умоляя не заставлять его повторять то гадкое предложение. В любом случае оно задержалось в ее памяти, ведь она была частью происходящего.

— Тут явно скрывается что-то еще. Почему Кливден вел себя так непреклонно? Он же мог получить любую девушку без малейших усилий. Ради всего святого, хоть бы и мою сестру!

Бенедикт неуклюже пытался завязать галстук. Чертова штука. Никогда не понимал, как это делается, обязательно нужна помощь.

— Думаю, Кливден позиционировал тебя как вызов. Как ты заметила, он мог бы получить любую девушку, но это же могут и все остальные светские джентльмены. Мне кажется, Кливден хотел доказать, что может жениться на той единственной, которую всем прочим заполучить не удалось.

— Упрямые болваны, вот вы кто! — Джулия поджала губы и шагнула в очередные оборочки Генриетты Аппертон. Затем молча повернулась к нему спиной, придерживая волосы на макушке.

После недолгого замешательства Бенедикт понял, что должен помочь с пуговицами. Пальцы его дрожали, когда он стягивал лиф и застегивал одну крохотную пуговку за другой. Костяшки задевали кожу, тепло от которой проникало сквозь гонкую ткань сорочки. От воспоминаний о нежности этой кожи по нему пробегали мурашки.

Бенедикт стиснул зубы и отогнал все эти мысли прочь. Больше всего на свете ему хотелось сорвать с нее это платье и снова оказаться в постели, но не сейчас — за дверью ждут ее отец и его лучший друг.

— Знаешь, — проговорила Джулия, когда он проталкивал последнюю пуговку в крохотную петлю, — мне кажется, ты так и не рассказал мне, откуда ты вообще узнал, что этот идиот намеревается преследовать меня.

Бенедикт отошел назад.

— Я уверен, что рассказал. — Наглая ложь. Он совсем не хочет, чтобы она узнала о пари в клубе «Уайтс».

— Нет, не рассказывал. — Джулия повернулась к нему. — Я отчетливо помню, как ты говорил, что Кливден положил на меня глаз, но не сказал ни слова о том, откуда у тебя такие сведения.

В комнате повисло гнетущее молчание. Бенедикт моргнул, Джулия тоже моргнула и скрестила на груди руки. Что-то буркнув, он провел рукой по волосам. «Думай, болван». Но в голову не приходило ни единого приемлемого объяснения.

Ну ладно же.

— Кливден заключил на тебя пари. На пять тысяч фунтов.

— Что?!

Бенедикт кивнул.

— Пять тысяч фунтов на то, что ты станешь следующей графиней Кливден. Я окончательно понял, в чем дело, только когда он сказал, что титул достанется ему.

Джулия так сжала губы, что они полностью исчезли, — угрожающий признак.

— Я очень-очень надеюсь, что тебе хватило приличий не подписываться под этим пари.

— Конечно, я не подписывался. За кого ты меня принимаешь?

— За человека, который везде болтается с типами вроде Джорджа Аппертона.

Шею сзади обдало жаром, и Бенедикт с трудом удержался, чтобы не подергать галстук. Слава богу, он так и не сумел его завязать.

— Аппертон… гм… пожалуй, мог бы подписаться под этим пари.

Джулия зажала рот ладонью. Затем глубоко вздохнула, и оборочки на лифе опасно затрещали.

Бенедикт выставил перед собой руку в надежде, что сумеет остановить надвигающийся взрыв или хотя бы помешает ей выскочить в соседнюю комнату и наброситься на Аппертона.

— Я сказал «пожалуй, мог бы». Но подтверждения этому собственными глазами не видел, а просто предположил, исходя из некоторых его слов.

— Мне кажется, подобные подозрения требуют обязательного подтверждения, — ледяным тоном проговорила Джулия.

— Правильно. Можем сделать это прямо сейчас.

Взгляд Джулии не дрогнул, она только скрестила на груди руки. Но судя по ее гневному виду, Бенедикту крупно повезет, если ему будет позволено снова прикоснуться к ней в ближайшие десять лет.

Да и Аппертону самое время начать волноваться о своем будущем потомстве. Ему повезло, что он сейчас находится в соседней комнате.

Бенедикт тяжело вздохнул.

— Ну что ж, собирай свои вещи, а потом постараемся разобраться со всем этим.

Бенедикт ошибся: разобраться им не удалось ни в коттедже, ни потом, по дороге домой. Не удалось, потому что в карете воцарилось молчание, настолько тяжелое, что приглушило топот конских копыт и грохот колес.