Онлайн книга «Дела человеческие»
|
– Да, пониже спины. – А потом? – Он натянул штаны, я оделась. Потом он сказал, что вернется на вечеринку, а я сказала, что пойду домой. – Вы оба покинули то помещение и двинулись в обратном направлении. Вы шли с ним вместе, не бежали от него? – Нет, мне было очень страшно… Я же вам говорю, я думала, у него нож. Когда мы вышли, он сказал, что это был просто обряд посвящения для новеньких и поэтому он забрал себе мои трусы. Я заплакала, а он вроде бы даже извинился. А потом ушел. – Вы сказали, что заметили там дилера. – Да, он увидел, что я плачу. Я вызвала такси. – Почему вы сразу не отправились в комиссариат? – Я была в ужасе, хотела поехать к матери. – Что произошло после того, как вы к ней приехали? – Мать услышала, что я плачу, она проснулась, спросила, что случилось, где отец и кто меня обидел, и я ей все рассказала. – Это она посоветовала вам написать заявление? – Да. – Вы так и сделали? – Нет, мне очень хотелось спать, и я легла в постель. – Прямо в одежде? – Да. Рухнула в постель и сразу уснула. – Когда вы проснулись, ваша мать была дома? – Да, она сказала, что нужно позвонить в полицию, я так и сделала. Потом мы поехали в комиссариат и написали заявление. Председательница сделала небольшую паузу, затем продолжала: – У суда есть вопросы? А у присяжных? Никто не издал ни звука. – Слово предоставляется стороне истицы. Мэтр Ферре встала и подошла к своей клиентке. – Вы заявили, что сказали месье Фарелю, будто у вас есть возлюбленный, и тем самым дали ему понять, что не хотите вступать с ним в отношения определенного рода… – Да. – Что он вам ответил? – Ничего, он продолжал. – Вы ранее сообщали, что перед тем как принудить вас к оральному сексу, он сказал: «Тише! Замолчи, сучка!» – Да, он так и сказал. Мила заплакала. – Когда вы приехали в комиссариат, где зарегистрировали ваше заявление, у вас сложилось впечатление, что к вам отнеслись серьезно? – Нет. – Что вам там сказали? – Они спросили, уверена ли я в том, что делаю, и не лгу ли я. Один из полицейских даже рассмеялся и сказал: «Мы с головой завалены такими заявлениями, но если никому не пустили кровь, толку не будет никакого». Они хотели знать, били ли меня, но у меня было такое чувство, что им совершенно все равно, что я скажу. Слово взял генеральный адвокат: – Мадемуазель, вы заявили, что полагаете, будто ваше слово ничего не значит. Между тем ваше слово имеет большое значение, уверяю вас, правосудие вам верит. Мила вытерла лицо. Александр уткнулся головой в колени. – Вы пытаетесь забыть, так? – Да. – Поэтому вы порой бываете неточны… Мила кивнула. – Вы говорите, что он произнес следующие слова: «Тише! Замолчи, сучка! Соси давай, без разговоров!» Это правда? – Да. – Я думаю, вам нужно высказаться, чтобы выйти из этого зала другой – не такой, какой вы сюда вошли. Он действительно понял, что вы этого не хотели, вы в этом уверены? – Да. – Вы точно помните, как говорили ему о том, что у вас есть возлюбленный? – Да, еще на вечеринке. – Он не пытался это оспаривать? – Нет. – У вас не возникло ощущение, что вы были всего лишь вещью в его руках… – Да, так и есть, вещью, которая ничего не стоит, мусором, который можно прямо там же и выбросить. – Вам было страшно? – Да, очень. Мне было очень страшно, все это просто ужасно. Она вздрогнула. – Вы не сопротивлялись, потому что боялись? – Да. – Вы сказали: «Он силой меня заставил». – Да. – Он держал вашу голову? – Да, и сильно тянул. Мне было больно. – Она заплакала. – Извините, пожалуйста. Мне стыдно. – Все потерпевшие, которые появляются в этих стенах, чувствуют себя замаранными, они испытывают стыд и боятся, что им не поверят. Это не вам должно быть стыдно. Генеральный адвокат выдержал длинную паузу. – Произошедшее разделило вашу жизнь на «до» и «после», не так ли? – Да, теперь я не выхожу из дому. Даже когда хорошая погода, я сижу взаперти и ем все подряд. – Чего вы ждете от правосудия? – Не знаю… То, что он сделал со мной, меня уничтожило. Настала очередь адвоката ответчика задавать вопросы Миле Визман. Мэтр Селерье встал, нервно потрогал ворот мантии. – Мадемуазель, благодарю вас за то, что вы высказались, это было совершенно необходимо. Мы не ставим под сомнение ваши страдания, но у нашего клиента несколько иное восприятие произошедшего. Мне сейчас придется задать вам не самые приятные вопросы, потому что нас прежде всего интересует, как до этого дошло. Вы готовы признать, что человек в состоянии алкогольного опьянения может делать то, что в нормальном состоянии никогда не сделал бы? – Не знаю, обычно я не пью. – Зачем было соглашаться идти следом за месье Фарелем на улицу, а потом в пристройку для мусорных контейнеров? – Потому что я плохо себя чувствовала. Мы пошли туда, только чтобы покурить, я ему доверяла. – Месье Фарель обнимал вас, когда вы шли по улице. Потом вы отправились к дилеру и купили траву. Вы считали, что это нормально? – Я не знаю, это получилось как-то само собой, он решал, что делать. – Что он вам говорил по дороге? – Что я красивая, и все такое. – Значит, вы пошли за ним, потому что это вам льстило… – Я не знаю, мне было нехорошо из-за алкоголя, я к нему непривычна, я ведь уже говорила. – Когда вы зашли следом за ним в это помещение для контейнеров, вы не подумали о том, что ему вполне обоснованно могло прийти в голову, что вы проявляете к нему интерес? – Я не знаю. – Поставьте себя на его место. Вам кажется странным, абсурдным, невероятным, чтобы он так подумал? – Может быть… – Значит, возможно, у него имелись все основания предполагать, что вы готовы зайти с ним дальше… |