Книга Ильич, страница 18 – Сергей Волков

Серый, поскальзываясь — всё вокруг было мокрым, повсюду блестели лужи — доковылял до будки, дёрнул дверь и словно ударился о лежащий внутри одним бруском спёртый воздух. Ничего не изменилось: перегар, немытое тело, сырой матрас, обувь, земля, горелая проводка — в будке стоял такой сложный духан, что можно было полчаса разбирать его на оттенки и нюансы.

Телевизор шипел, экран показывал «белый шум». Афганец спал, запрокинув голову; открытый рот чернел, словно мышиная нора. Серый знал — это последняя фаза, потом Афганец проснётся, злой и почти трезвый. Начнутся разборки: «Чё такое, боец, почему работа не сделана!?» и прочая гниль.

Серый открыл холодильник, взял банку консервов «Тушёная говядина с рисом». Сточенным ножом с пластмассовой ручкой, на которой были выплавлены буквы «М.Ц.», что означало «мясной цех», пробил две дырки и поставил банку на плитку. Пока консерва грелась, Серый напился тёплой воды прямо из носика чайника и сунулся в пару нычек Афганца. Нычек у него было много. Афганец периодически забывал о них и как белка устраивал новые — за притолокой, под досками у печки, под полом, за шкафом, в ящике для инструментов и много ещё где.

На третий раз Серому повезло — за откосом дверного косяка обнаружилась зелёная бутылка из-под спирта «Рояль», в которой на просвет колыхалось грамм триста прозрачной жидкости. Серый отвинтил красную крышечку, понюхал.

Как в анекдоте: «Написано — «он». Пробовал: точно — ОН!»

На плитке зашипело — из дырок в консерве пузырилась тушёночная жижа. Серый, обжигаясь, снял банку с багрового блина, поискал в ящике стола вилку, но обнаружил только чайную ложечку. Вскрыв подостывшую консерву, он быстро поел, запил рис с тушёнкой водой из чайника, поставил «Рояль» рядом с Афганцем, чтобы тот точно его нашёл, когда проснётся, и вышел из будки.

О том, что Афганец проснулся и выпил, он узнает точно — заорёт телевизор, переключённый на областной канал, по которому ночами гнали записи концертов «квинов» и всяких «арабесок». После этого можно спокойно работать ещё часов пять — проблем не будет. Но этих пяти часов Серому не даст природа, мать наша — уже совсем скоро станет темно. По любому нужно было торопиться, и Серый взялся за лопату.

Он втыкал штык в землю, кидал глину, злился на свою неповоротливость, на слабость рук, на дыхалку, на солнце, неумолимо сползавшее сквозь флаги облаков к сизой дымке, затянувшей горизонт. Однажды даже ударил себя ладонью по щеке — когда перед глазами опять поплыли круги, а сердце заколотилось в ушах так, будто бы там кто-то поставил барабанную установку с битом сто двадцать ударов в минуту.

Злость — плохой советчик и ещё более плохой помощник.

Серый, напсиховавшись, растянув кисть левой руки, испачкав глиной отброшенную в сердцах куртку, бродил по участку от собачьих могил до ворот и обратно в поисках зажигалки, ещё днём выброшенной из ямы, где он нашёл ухо.

Курить хотелось как из пушки, но идти в будку и прикуривать от плитки сейчас было нельзя — судя по бодрым завываниям и обрывкам песен, Афганец проснулся, употребил разведённый «Рояль» и теперь крутил ручку настройки телевизора, ловя музычку по душе. Если сейчас попасться ему на глаза, может привязаться — и тогда всё — пиши пропало. Севший на базар Афганец может трендеть до утра.

Зажигалка не находилась. Серый отдыхал, ходил кругами вокруг закрытого шифером и заваленного глиной раскопа, и вдруг поймал себя на том, что все ещё думает про ухо.

Это ухо не шло у него из головы. Как такая штука оказалась на Ёриках? Что это вообще? Часть памятника или все-таки какая-то деталь? И что всё же за металл? А вдруг не бронза? Мало ли какие сплавы существуют на свете. Вдруг все мечты и грёзы Серого о ларьках и бизнесе, о Клюкве и доме — всё это фигня?

Зажигалку Серый обнаружил в мокрой траве возле самых ворот. Поднял, стер пальцами капли, сунул в карман — и увидел Челло. Тот стоял в паре метров и с усмешкой глядел на Серого.

— Ты чё? — не понял Серый.

— Рандеву отменилось, — сказал Челло и подёргал бороду. — Дождь закончился. Делать нечего. Скучно, а?

— Ну-у-у… — Серый замялся. — А ты чё, веселиться пришёл?

— Да нет, — Челло обошёл Серого, подошёл к новой яме, заглянул в неё. — Вдруг, думаю, работа ещё появилась? А у меня время свободное, как раз, — он посмотрел на Серого, потом перевёл взгляд на могилу с ухом, закрытую шифером, точнее, на глинистый холмик, насыпанный Серым. — И вижу — не ошибся! А ту-то докопали?

— Докопали, докопали, — торопливо уверил его Серый и сунул напарнику в руки мокрую лопату. — Если работать, то давай.

— Как обычно — пятьсот? — уточнил Челло, спрыгнув в яму.

Серый вздохнул и кивнул.

* * *

Быстро темнело, и Серый включил фонарь на столбе. Столб стоял возле будки. Фонарь ничего не освещал, но все предметы, все объекты в поле зрения стали более чёткими и контрастными.

Челло ковырялся в могиле, выкидывая землю. Серый крутил в руках лопату, буравя штыком глину, и готовился сменить его. Работа была почти сделана. И тут он увидел Индуса. Увидел — и соотнёс звук мотоциклетного двигателя внизу, у дороги, с его появлением.

Индус шёл от ворот, чуть покачиваясь. Серый сразу понял — бухой и приехал на мотаке за деньгами. А денег нет. Индус психанёт. Может зарядить. Он без башки в этом плане. Да у них на «Фитилях» все такие. Дикие люди.

— Чё? — не дойдя до Серого метров пяти, спросил Индус. — Новая работа?

— Ну, — кивнул Серый.

— Бабки давай, — сказал Индус.

— Завтра, — Серый воткнул лопату, полез за сигаретами. — Курить будешь?

— Буду, — Индус подошёл, взял сигарету. От него сильно пахло какой-то химией — жжёной резиной, ацетоном.

— Флинт утром приедет, работу примет и деньги отдаст, — прикурив, сказал Серый.

— Вот у него и возьмёшь, — Индус не стал курить, спрятал сигарету в нагрудный карман. — А мне мои сейчас давай.

— Нету, — тихо сказал Серый.

— А мне побую, — так же тихо сказал Индус и исподлобья, нехорошо посмотрел на Серого.

— Вы бухаете что ли? — попытался тот разрядить обстановку.

— Тебе не похер? Бабки давай.

— Где я их возьму? — развёл руками Серый.

— Ты чё орёшь? — мгновенно среагировал Индус. — Чё, борзый сильно?!

— Да не ору я… — замялся Серый. Индус был на голову выше и сильно здоровее. — Просто…

— Просто… — Индус протянул руку, — пять косых и весь базар.

— Ну, я же сказал… — Серый сунул руки в карманы, выплюнул докуренную сигарету. — Деньги будут завтра утром.

Индус резко выбросил руку, но не ударил, а схватил Серого за шею, притянул к себе, зажал голову в борцовском захвате и горячим, водочным шёпотом выдохнул в ухо:

— Сука, ща шею сломаю!