Онлайн книга «Жертва»
|
«Девять». – Держите же ее!!! – закричал реаниматолог. – Вену потеряли!!! – В этой больнице вообще есть хоть один хренов хирург?! – прокричала я и снова навалилась на женщину всем телом. – Этот хренов хирург уже здесь, – совершенно спокойным тоном ответил мужчина, вбежавший в ремзал в одноразовом халате поверх своей повседневной одежды. Он навалился на трясущееся тело рядом со мной. «Восемь». – Да, выруби ты ее, наконец! – прокричал хирург и с силой прижал несчастную к столу. – А это кто? – он в упор уставился на меня. – Сказала, что травматолог, – пояснил реаниматолог. «Семь». – Райот?! – Послушница! – прошипела я в ответ, и получила от пострадавшей рукой по лицу. Удар, надо сказать, был что надо. Даже в глазах потемнело. «Шесть». – Ты еще с нами? – спросил хирург и слез с обмякшего тела вместе с медсестрой. – Я? Да, вроде. – А вот пациентка вряд ли, – заметил реаниматолог. «Пять». – Так, что у нас здесь! – тут же оживился хирург, осматривая живот пострадавшей. – Сбитая, – докладывал реаниматолог. – Шок 3-4. Субдуральная гематома, множественные переломы ребер слева, гидроторакс слева, разрыв селезенки, таз и «открытое бедро» слева. – Вызывайте нейрохирурга, – отчеканил хирург. – Он занят! – ответила медсестра. – Тут четверых привезли! Вся дежурная бригада в операционных! – Ты плевральный дренаж «поставил»? – спросил хирург, обращаясь к реаниматологу. – Она, – тот кивнул в мою сторону. «Четыре». – Стелла, что с оперблоком? – спросил хирург. – Я не знаю! Сигнал подала, а что они там организуют... – Пусть одна медсестра размоется и откроет плановый блок. Хирург отошел от стола и обратил взор на электронную панель сканера: – Кто сканировал? – Я, – прозвучал мой голос. – Параметры неверно ввела. Легкие и сердце практически не визуализируются. – Я с этим сканером в первый раз работаю, – оправдывалась я. – Ты не ввела корректировку на возможные повреждения грудной клетки! А вот это называется «здрасьте!» Я хотела было слово в свою защиту сказать, но меня опередил протяжный звуковой сигнал кардиомонитора. – Остановка! – огласил реаниматолог. – Качайте! «Три». Хирург скрестил ладони и начал непрямой массаж сердца. – Не «пробиваешь»! – прокомментировал реаниматолог. – «Выброса» практически нет. – И вряд ли будет, если там тампонада, – ответил хирург. – Крови в перикарде вроде бы не было… – заметила я. – Откуда тебе знать, если сердца на сканах практически не видно? – заявил хирург. «Два». – Я пропунктирую перикард, и если… – Тут и прямой массаж сердца вряд ли спасет! Нужно было параметры сканирования корректно вводить. У нее все признаки тампонады. Если бы ты ввела поправки на травму грудной клетки – увидела бы сердце. А увидела бы сердце, сейчас бы не гадала: вскрывать тебе грудную клетку этому полутрупу или оставить ее в покое. – Вскрывайте, – едва слышно произнесла я. – Сама вскрывай, если хочешь, – хмыкнул хирург. Я решилась на это не ради женщины, лежащей на столе. Ей уже было все равно, точно так же, как и будет. Я сделала это для парня, ревущего в холле, ведь если эта женщина останется жива, пусть даже и в форме «овоща», он «пойдет» по статье «тяжкие телесные», а если она умрет – «убийство». «Один». – Открывайте набор для срединной торакотомии, – попросила я. – Упертая, – покачал головой хирург. «Ноль». – Время смерти – восемь сорок две, – огласил хирург, убирая мою окровавленную ладонь с сердца женщины. «Мои потери» пополнились новым именем, хотя, я даже не знала, как ее зовут. «Неизвестная в первый рабочий день», наверное, так я назову ее. Хотя, какая разница, если лицо навсегда останется в памяти? Я отошла от стола и сняла с рук перчатки. – Она умерла еще до того, как ты вскрыла ей грудную клетку, – произнес хирург. – Кровь в перикарде была, – я покачала головой. – Если бы я ввела параметры корректировки… – Пропунктировала бы сначала, а потом все равно бы вскрыла грудную клетку и потеряла ее. С такими травмами выживают единицы. Сегодня не ее день. – И не мой, – прошептала я и вышла в коридор. Здесь столпились люди. Откуда все они взялись? Врачи и медсестры молча расступались, уступая мне дорогу. Я стянула с себя окровавленный халат, обернулась и метнула его в ведро. – Кто это? – шептались за спиной. – Не знаю. Никогда раньше ее не видел. – Она грудную клетку женщине вскрыла. – Она? – Эй, ты! – окликнул меня хирург. Я остановилась и обернулась: – Да? Он выбросил халат в то же ведро, что и я, и махнул мне рукой: – Иди за мной. – Куда? – не поняла я. – В перевязочную. – Зачем? Хирург поморщился: – Слишком много вопросов задаешь. – Там вещи мои остались. – Потом заберешь. Я пожала плечами и последовала за хирургом. Он завел меня в просторную перевязочную. Интересно, для чего? – Ложись! – Что, простите?! – не поняла я. – У тебя рана на спине: надо клеить. – Где? – я тут же изогнулась, в попытке узреть все своими глазами. Хирург приподнял край моей окровавленной блузки и указал пальцем на глубокую резаную рану прямо на пояснице, из которой до сих пор сочилась кровь. – Н-да… Хорошо я приложилась о стойку. – Да, неплохо, – согласился хирург. – Придется шить, – вздохнула я. – У нас есть клей. – У меня на него аллергия. – Значит, тебе не повезло, – пробурчал хирург. – Да и мне тоже… – добавил он себе под нос. Я, конечно же, услышала эту последнюю фразу, но осуждать его за нетерпимость не стала. Все же, заклеить рану проще, чем зашить. Таких, как я, с аллергией на «суперклей» немного. Сегодня этому хирургу не повезло: он будет вынужден затратить на мое лечение времени в три раза больше, чем собирался. |