Книга Девятнадцать минут, страница 29 – Джоди Пиколт

— Я просто хотел показать его, мама. Она попросила.

Джози подняла перепуганное лицо.

— Я не просила.

Алекс обернулась.

— Теперь твой сын перекладывает вину на Джози…

— Или твоя дочь врет, — отбилась Лейси.

Они смотрели друг на друга, две подруги, поссорившиеся по вине своих детей. Лицо Алекс горело. «Что, если бы… — Все время вертелось в ее голове. — Если бы они вошли на пять минут позже? А если бы Джози поранилась или погибла?» И где-то в глубине билась еще одна мысль — о своих ответах Исполнительному совету неделю назад.

Кто имеет право судить других?

— Никто, — ответила она.

Тем не менее, именно это она сейчас делала.

— Я за огнестрельное оружие, — сказала она им.

Была ли она лицемеркой? Или просто была хорошей матерью?

Алекс увидела, как Лейси опустилась на колени рядом со своим сыном, и этого оказалось достаточно, чтобы все изменилось. Она подумала, что эта слепая преданность Питеру только мешает Джози, тянет ее вниз. Возможно, для нее было бы лучше завести других друзей? Друзей, из-за которых ее не будут вызывать в кабинет директора и которые не вложат ей в руки оружие.

Алекс прижала Джози к себе.

— Думаю, нам пора идти.

— Да, — холодно согласилась Лейси. — Думаю, так будет лучше.

Они стояли в ряду с замороженными продуктами, когда Джози опять завела свою песню:

— Я не люблю горох, — ныла она.

— Ну и не ешь.

Алекс открыла дверь холодильника, холодный воздух расцеловал ее лицо, пока она доставала пакет замороженных зеленых овощей.

— Я хочу печенье с кремом.

— С кремом не получишь. У тебя уже есть зоологическое.

Уже неделю Джози была особенно капризной, после фиаско в доме Лейси. Алекс понимала, что не сможет запретить Джози видеться с Питером в школе, но она не собиралась потворствовать этим отношениям и разрешить Джози приглашать его поиграть после уроков.

Алекс поставила баклажку воды на тележку, затем бутылку вина. Подумав, взяла еще одну.

— Ты будешь на ужин курицу или гамбургер?

— Я хочу соевое мясо.

Алекс рассмеялась.

— Откуда ты узнала о соевом мясе?

— Лейси готовила нам на обед. Оно похоже на сосиски, но полезнее.

Алекс шагнула вперед, когда подошла ее очередь в мясном отделе.

— Дайте, пожалуйста, двести граммов куриной грудки, — попросила она.

— Почему ты все время покупаешь то, что хочешь ты, и никогда то, чего хочу я? — обиделась Джози.

— Поверь мне, тебя не так уж притесняют, как тебе кажется.

— Хочу яблоко, — объявила Джози.

Алекс вздохнула.

— Мы можем выйти из магазина так, чтобы я больше не слышала от тебя «Я хочу»?

Прежде чем Алекс поняла, что Джози собирается делать, ее дочь соскочила с сиденья на тележке, и у Алекс все похолодело внутри.

— Ненавижу тебя! — закричала Джози. — Ты самая плохая мама в мире!

Алекс ощутила неловкость, потому что люди стали обращать на них внимание — пожилая женщина, выбирающая дыню, продавец, держащий брокколи.

Почему дети всегда устраивают истерики на людях, когда твои действия оцениваются другими?

— Джози, — проговорила она, улыбаясь сквозь зубы, — успокойся.

— Я хочу, чтобы ты была как мама Питера! Я бы хотела жить с ними!

Алекс схватила ее за плечи, довольно крепко, и Джози расплакалась.

— Послушай меня, — сказала она тихим, но звенящим голосом, и вдруг услышала отдаленный шепот и слово «судья».

В местной газете недавно вышла статья о ее недавнем назначении в окружной суд, там было и фото. Алекс почувствовала, как пробежала искра узнавания среди людей в хлебном отделе и в бакалейном: «Это она». Но сейчас она еще и ощущала ожидание в их взглядах на нее и Джози, они ждали ее действий, рассудительных действий.

— Я понимаю, ты устала, — ослабив хватку, сказала Алекс достаточно громко, чтобы услышали все присутствующие в магазине. — Я знаю, что ты хочешь домой. Но нужно вести себя. хорошо, когда находишься в общественном месте.

Джози непонимающе смотрела сквозь слезы, слушая Голос Разума, и спрашивала себя, что это существо сделало с ее настоящей мамой, которая сейчас кричала бы на нее в ответ и приказывала замолчать.

Судья, неожиданно поняла Алекс, не перестает быть судьей, даже выйдя из зала суда. Она все равно будет судьей — и в ресторане, и танцуя на вечеринке, и когда захочет придушить своего ребенка посреди продуктового магазина. Алекс надела предложенную мантию, не подозревая о подвохе: она уже никогда не сможет ее снять.

Если всю жизнь следить за тем, что подумают о тебе другие, можно ли забыть, кто ты на самом деле? А если лицо, которое ты показываешь миру, превратится в маску… под которой ничего не останется?

Алекс покатила тележку к кассам. Ее капризный ребенок уже опять превратился в раскаивающуюся маленькую девочку. Она прислушалась к затихающему иканию Джози.

— Хорошо, — сказала она, успокаивая не столько дочку, сколько себя. — Так намного лучше.

Первый день в качестве судьи Алекс провела в Кине. Никто, кроме ее помощника, официально не знал, что это ее первый день — адвокаты слышали, что она новенькая, но толком не знали, когда она начала работать. И все же она боялась. Она трижды переодевалась, несмотря на то под мантией все равно никто ничего не увидит. Ее дважды вырвало, прежде чем она отправилась в здание суда.

Она знала, как пройти в кабинет судьи — в конце концов она сотни раз была в суде в качестве адвоката. Ее помощником был худой мужчина по имени Ишмаэль, который знал Алекс со времени их предыдущих встреч и не особенно ее любил, потому что она рассмеялась, когда он представился («Зовите меня Ишмаэль»). Тем не менее сегодня он буквально упал к ее ногам в туфлях на каблуках.

— Добро пожаловать, Ваша честь, — сказал он. — Вот список дел к слушанию. Я провожу вас в ваш кабинет. Мы пришлем к вам офицера, когда все будет готово. Я еще чем-нибудь могу вам помочь?

— Нет, — ответила Алекс. — Все понятно.

Он оставил ее в кабинете, где было ужасно холодно. Она включила обогреватель, достала из сумки мантию и оделась. В кабинете была ванная, и Алекс вошла, чтобы внимательно себя рассмотреть. Она выглядела справедливой. Представительно.

Может, немного похожей на девочку из церковного хора. Она села за стол и сразу же вспомнила своего отца. «Посмотри на меня, папа», — подумала она, хотя он был там, откуда не мог ее услышать. Она помнила десятки дел, которые он вел. Он приходил домой и рассказывал о них за ужином. Вот только она не могла вспомнить моментов, когда он был не судьей, а просто ее отцом.