Онлайн книга «Дело о коте привратника»
|
– Почему Клинкер? – спросил Мейсон. – Юмор такой. – Глаза и губы старика и не думали улыбаться. – Юмор? – переспросил Мейсон. – Да, я раньше в кочегарке работал. Клинкер там постоянно гремел и звенел. Я так его назвал, потому что вечно он грохотал и все опрокидывал. – Любите его? – спросил Мейсон. – Он единственный мой друг во всем мире, – хрипло сказал Эштон. Мейсон поднял брови. – Я ведь привратник. По-настоящему я не работаю. Дом много лет заперт. Хозяин жил в Карменсите. Мое дело – бродить кругом, убирать двор да подметать ступеньки. Раза три-четыре в год хозяин устраивал уборку, все остальное время комнаты заперты и ставни закрыты. – Там никто не жил? – Никто. – Зачем же он арендовал дом? – Так уж надо было. – И хозяин оставил завещание? – Да. По завещанию, за мной остается место, пока я могу работать, а если не смогу – обо мне должны позаботиться. – Наследники – двое внуков? – Трое. Но в завещании упомянуты двое. – Расскажите о ваших неприятностях, – предложил Мейсон. – Хозяин сгорел во время пожара в загородном доме. Я об этом не знал, пока мне утром не позвонили по телефону. Владелец дома теперь – Сэм Лекстер. Он красивый мальчик, но не любит животных, а я не люблю тех, кто не умеет обращаться с ними. – Кто был в доме во время пожара? – спросил Мейсон. – Уинифред. То есть Уинифред Лекстер, внучка. Потом Сэм Лекстер и Фрэнк Оуфли – внуки. Миссис Пиксли была – экономка. И еще сиделка – Эдит де Во. – Еще кто? – спросил Мейсон. – Джим Брэндон, шофер. Ушлый парень. Знает, с какой стороны хлеб маслом намазан. Поглядели бы вы, как он Сэма Лекстера обхаживает. Эштон даже стукнул по полу костылем, чтобы выразить отвращение. – Еще кто? Эштон пересчитал по пальцам тех, кого уже упомянул, и добавил: – Нора Эддингтон. – А она что за человек? – Мейсон, очевидно, наслаждался зрелищем этих разных характеров, увиденных циничными глазами Эштона. – Корова она, – ответил Эштон. – Послушная, доверчивая, добрая большеглазая дурища. Но ее не было, когда дом загорелся. Она приходящая. – Когда дом сгорел, работы для нее не осталось? – Верно. Она после того и не приходила. – Так ее можно и не считать. Она в деле не фигурирует. – Можно бы, – сказал Эштон со значением, – если бы она не была влюблена в Брэндона. Воображает, что Джим на ней женится, как разбогатеет. Ну, пробовал я объяснить ей кое-что насчет Джима Брэндона, да она и слушать не хочет. – Откуда же вы так хорошо знаете этих людей, если вы живете в городском доме, а они – за городом? – Так я ж туда, бывало, приезжал. – Вы ездили на машине? – Да. – Машина ваша? – Нет, хозяин держал ее возле дома для меня, чтоб я мог приезжать к нему за инструкциями. Он терпеть не мог сам ездить в город. – Что за машина? – спросил Мейсон. – «Шевроле». – Больная нога не мешает править машиной? – Этой – нет. На ней есть дополнительный тормоз. Ручной. Бросив многозначительный взгляд на Деллу Стрит, Мейсон снова повернулся к морщинистому лысому старику: – Почему же Уинифред не упомянута в завещании? – Никто не знает. – Значит, вы сторожили городской дом? – Именно так. – Адрес городского дома? – Ист Вашингтон, тридцать восемь двадцать четыре. – Вы все еще живете там? – Да, и еще Лекстер, Оуфли и слуги. – Другими словами, когда сгорел дом в Карменсите, они переехали в городской дом, так? – Так. Они бы все равно переехали после смерти хозяина. Они не из тех, кому нравится жить в деревне. Городское любят. – И они возражают против кота? – Сэм Лекстер возражает. Он душеприказчик. – В какой именно форме он возражает против кота? – Сказал, чтоб я избавился от животного, иначе он его отравит. – Причину объяснил? – Не любит он кошек. А Клинкера особенно не любит. Я внизу сплю и окно держу открытым. Клинкер прыгает туда-сюда, знаете небось: нельзя же кота взаперти держать. А у меня нога больная, не могу я много выходить. Клинкер сам гуляет. Когда дождь, лапы у него пачкаются. Прыгнет в окно – и всю грязь мне на постель несет. – Окно над вашей кроватью? – спросил Мейсон. – Прямехонько над ней, там Клинкер и спит. Никому он не мешал. Сэм говорит: он белье портит, счета из прачечной большие. Счета! А уж он-то за ночь в клубе тратит – на десять лет хватит прачечную оплачивать! – Он – свободный художник, значит? – добродушно спросил Мейсон. – Был раньше, сейчас не совсем. Деньги-то не получить. – Какие еще деньги? – Ну, которые хозяин оставил. – Мне показалось, вы упомянули, что он их поровну поделил между двумя внуками? – Ну да – то, что они смогли найти. – Так они не все нашли? – заинтересованно спросил Мейсон. – Незадолго до пожара, – Эштон, казалось, получал от своего рассказа удовольствие, – хозяин уладил свои дела. Получил наличными больше миллиона долларов. Никто не знает, что он сделал с деньгами. Сэм Лекстер считает, что он их где-то зарыл, но я-то лучше хозяина знаю. Думаю, он их в сейф положил под чужим именем. Не доверял он банкам. Банки, говорил, в лучшие времена твоими денежками пользуются и прибыль наживают, а в худшие объявляют, что очень, мол, жаль, но вернуть их они не могут. Года два назад он так деньги в банке потерял. Хватило с него. – Миллион наличными? – переспросил Мейсон. – Конечно, как же еще он мог их получить? – ощерился Эштон. Перри Мейсон поглядел на Деллу Стрит и спросил Эштона: – Вы сказали, Уинифред исчезла? – Да, и я ее не осуждаю. Остальные с ней не церемонились. |