Онлайн книга «Танго втроем»
|
— Вот мудак он! — Нормально, Андрюха. Вывезем… Помогаю надеть Жене пальто. — Почему кеды? — Сам всё увидишь… Кеды?!.. Спускаемся в лифте. — Аронов, а ты не в курсе, почему Юлька ко мне отказывается заезжать? — Понятия не имею. — Врешь… — вздыхает. — Вру. — Ну ты же не хамил? — Я?! Проявил немного внимания. Всего лишь. — Ох… внимательный ты мой… — Твой. Выходим на парковку. Открываю ей дверь. — Зачем с капсацином? — Увидишь… Всё увидишь… Женька сегодня совсем без косметики, очень нежная и выглядит уязвимо. Может, ну его на*ер? — замираю я. Женя застывает рядом со мной. Ловит мой взгляд… В ее глазах пляшет что-то едва уловимое. — «Интриги. Хаос. Мыло.» — Ты хочешь? — Да! На дороге тесно. Час-пик. Машины нервно дергаются. Периодически орут клаксоны. Мне нельзя отвлекаться. Но мой взгляд словно примагниченный опять съезжает на нее. Две французских параллельных косы, заканчивающихся короткими хвостиками на лопатках и обычными белыми резиночками. У нас так девочки носили в интернате. Могло бы быть слишком инфантильно и показательно, но они слегка стилизованы за счет увеличения объема и блеска для волос. Он переливается под светом фар встречных машин. Ее верхние ресницы в этот раз не густые, а очень тонкие и длинные. Нижние выбеленны перламутром. Это придает взгляду открытость и увеличивает глаза. Всё… Больше никакой косметики… На первый взгляд. Наконец, мы доезжаем до стоквартирника Баныгина и я сворачиваю к посту охраны. На посту на нас выписан пропуск. Паркуюсь. Разворачиваюсь к Жене. — Гель, духи? — протягивает мне руку. Отдаю. Проводит мягкой кисточкой геля по верхней губе, подкрашивая ее алой жидкой помадой вдоль слизистой, чуть заметно. И немного туалетной воды за уши и на руки. Вдыхаю запах. Так пахнет Асин детский орбит, который она иногда выпрашивает у меня. — Не забудь мои кеды… Помогаю ей выйти из машины. Подъезд, лифт… Разглядываю ее лицо, она выглядит непривычно. Ее верхняя губка немного вспухла и приподнялась, нижняя выбелена и зрительно уменьшена. По внутренней стороне губ жидкая помада и они смотрятся так, словно слегка разбиты. Он периодически касается верхней языком, словно слизывает эту "кровь". Глаза большие… наивные… и косы эти… Мне становится тошно от того, что… — Олег, прекрати. Мы просто развлечемся. — Да. Конечно. Никто не тронет ее, — убеждаю я себя. — Если что-то пойдет не так… — Олег, если ты будешь загоняться, то ничего не получиться. Поймай волну, пожалуйста. — Каков план? Лифт тормозит. Женя нажимает за секунду «до» на "стоп". — Ты — «папочка». Контролирующий. Властный. Заботливый. Доминирующий. Требовательный. Скрыто жестокий… Умножь себя на три, когда ты Сверху. Ты контролируешь всё — как я села, что я ем, как я говорю, с кем. Не включай откровенно Верхнего. Никаких ритуалов, символов, все должно быть естественно извращенно. Одергивай меня, указывай, присваивай. Хвастайся мной. Сдержанно. — Понял. — И еще… Настоящая педофилия всегда гомосексуальна. Всегда! Девочки — это компромисс. И всегда выстроена не на физическом насилии, а на психическом давлении. Физическое изнасилование — тоже компромисс. Сладок момент подчинения. Понимаешь? — Поверю на слово. Не хочу отыскивать в себе никаких резонансов на эту тему. Меня всё еще тошнит. — Представь меня им как Еву. — Окей. — Ты должен поймать момент и вывести разговор на откровенные темы. Ты должен вывести на тему анального секса… принуждения… и… дальше, я тебе подскажу по ходу. — Б**ть… — Давай, Олег! Не тормози… будет весело и сладенько… Ухмылка… Жесткая. И тут же ее взгляд меняется. Распахиваются ее наивные огромные глаза и она берет меня под руку. Ее вздернутая припухшая губка с алой мелькающей слизистой смотрится… по-детски, твою мать! — Поехали… Звонок в дверь. Открывает Баныгин. Проходим. Свет приглушен. Неоновая подсветка под потолком. Это хорошо… Женя так смотрится еще более юной. Совершенно невозможно определить ее возраст в таком свете. Да дело и не в возрасте. С ее точки зрения, он слишком труслив, чтобы косячить с детьми. Ценен образ и ассоциации. С бокалом в проходе в гостиную стоит Аверьянов. — Олег, — его взгляд оценивающе проходится по Жене, мы пожимаем с ним руки. Женя опускает глаза. — Это Ева. Моя жена. Поздоровайся, Ева… — чуть давяще. — Здравствуйте, — тихо и неуверенно. Ее глаза мелком прыгают с одного на другого и уходят на меня. В них тревога. Если бы я не знал так хорошо Женю, и того, что это ее игра. Я бы прямо сейчас забив на все, увел ее отсюда без всяких объяснений. Ее щеки пылают. Как?! Баныгин учтиво улыбаясь, выдает стандартные любезности. Аверьянов целует ее ручку, задерживая в своей секунд на пять. Я слышу как глубоко он вдыхает ее сладкий детский запах. Накрывает ее ладонь своей второй. — Ева… какое имя редкое… Его светлые жадные глаза скользят по ее шее. Он облизывает губы. — Евочка… Вы разбавите нашу компанию свежестью! Ооо… Ты умеешь делать комплименты, Аверьянов? Или это моя девочка-Евочка опять колдует? Снимаю с нее пальто. Под ним нежного цвета платье. До колен. Простой фасон, трапеция, рукава. Все скрыто. С каким то белым цветочным принтом. Очень тонкой мягкой на ощупь ткани. И выглядело бы совсем по детски, не будь оно очевидно брендовым и украшенным натуральным жемчугом по краю кружева скромной и достаточно высокой горловине. Он продолжает ей что-то втирать мягким голосом. Аверьянов в восторге. Слышу это в каждой ноте его скабрезного шепотка. И он трепещет… Его хамоватая уверенность сбита. Детка не мажет! Искоса продолжаю ее разглядывать вместе с ним. Серьги — жемчужные лаконичные гвоздики. На безымянном — ажурное золотое колечко. Ногти без лака, коротко пострижены. На запястье персиковая ниточка фенечки. |