Онлайн книга «Дебют магии»
|
— Я напомнила ему, что он не всемогущ… — Думаю, у него все получится, — удивил всех Буртсон. — Ты, Фуст, распинался, что без тебя он был бы никем. От чего такая уверенность? Платз все равно остался бы тем же человеком, и делал бы то же самое. А знаешь, почему? — Догадываюсь… — оскалился алхимик. Самолюбие не могло пропустить такие слова мимо ушей. — Это все… как она там? — Предпринимательская способность, если не ошибаюсь, — Тетя Хая закурила новую сигару. — Предпринимательская способность. А дальше были еще разговоры. О Платзе, алхимии, магии и много еще о чем. С разговорами пришла и ночь, темная, как космические просторы, правда роль звезд выполняли окна и фонари. Троица самых старых жителей города перебралась из сада в дом, и беседа продолжилась… На картину Златногорска вылили ведро черной краски, нет, дегтя, и лишь какой-то художник догадался добавить немного разноцветных пятнышек. Свет менял свой окрас по воле хозяина, и во мраке играла причудливая мозаика. Картины сменяли друг друга, одни огоньки гасли, другие — загорались, и мозаика постоянно меняла форму. Свет в окне комнатки Инфиона погас, обеднив картину города на цвета. Ночь обещала быть спокойной, даже несмотря на незваных гостей. Госпожа Фить’иль очень строго относилась к, как она говорила, «ночной тиши», и поэтому соседи никогда не мешали спать. Один слишком громкий шорох — и прощай, дешевая комната рядом с домом алхимика! Люди засыпали… Другие просыпались… А многие и вовсе не ложились… Ночь шла своим чередом. Тишину нарушил кто-то, или, как могло показаться, что-то, барабанившее в дверь. Инфион открыл глаза, которые, в свою очередь, воспротивились столь раннему подъему и вновь захлопнулись. Волшебник уснул на долю секунду, а потом, резко пробудившись, не менее резко вскочил с пола, на котором провел ночь. Грязные чашки стояли на тумбе. — Что такое? — сонно протянул он и, зевнув, открыл дверь. Перед глазами стояло нечто… нечеткое. Фигура в дверном проеме постепенно принимала форму по мере того, как глаза работника Бурта просыпались (делали они это медленнее конечностей, но быстрее головы). В проеме стояла девушка, место работы которой можно было определить сразу. — Где Лолли? — командным голосом осведомилась она и заглянула внутрь, тут же получив ответ на свой вопрос. Подруга Ромио, свернувшаяся калачиком на кровати, зашевелилась. Незнакомая и довольно агрессивно настроенная девушка ворвалась в комнату и, перешагнув через романтика, который мило дремал на полу, наклонилась над кроватью. — Лолли! — вновь проревела она. — Мхмхмхмммх, — раздалось из-под одеяла, — ну еще немного… Незнакомка схватила подругу «не местного» за руку и резко вытащила девушку из кровати, словно проделывая это действо с каким-то сорняком. Лолли резко открыла глаза и заморгала. Нечеткая картинка медленно начала становится и все понятнее и понятнее… — Эмма? — подняла брови рыжая девушка. — Но что ты тут делаешь? — А ты попробуй догадайся, а? Дона Роза сказала, что таким ценным сотрудникам ночи можно проводить только в борделе, — слово «только» звучало как гром среди ясного неба. — Но она же сказала… — Она сказала про день. И не в твоем случае. День — где угодно, особенно если за это заплатили. Но ночь — только в борделе! Незнакомка наконец отпустила руку своей коллеги. — Эээээ… — Инфион все еще стоял в проеме, — Мне сказать тебе «пока»? — Лучше «до свидания», — съязвила Лолли и вышла в коридор. Волшебник последовал за ней. Он взглядом проводил двух девушек до входной двери, после чего собрался было вновь вернуться в царство снов. — ИНФИОН! — заорала госпожа Фить’иль с нижнего этажа. — Почему непонятного вида гости так шумят в такой час?! Почему они вообще здесь?! — Эээээ… — волшебник в синем оперся о стену. — Я, честно говоря, сам не ожидал такого… Из-за двери, что вела в соседнюю комнату, выглянула мужская голова. Сосед Инифона наконец-то осмелился узнать, в чем была причина такой суматохи. — Ну все, сосед, — прошептал Носс Совайц, приставив ладонь ко рту, — кранты тебе. Голова скрылась в свой импровизационный панцирь. — Спи пока! — крикнула снизу хозяйка дома. — А с утра я с тобой поговорю! Лолли, проведя несколько минут в дегтевой ночи Златногорска, к своему удивлению была рада плюхнуться на кровать в борделе. Хоть ночь и не была особо холодной, она была какой-то неприятной. Хотя, возможно, во всем было виновато раннее пробуждение. Девушка закрыла глаза, и разные мысли лавиной рухнули в ее голову. Они сливались в цветные, абстрактные и жидкие картинки, а потом растворялись, унося Лолли в ночное путешествие. Последняя мысль, которая посетила голову до того, как девушка окончательно уснула, звучала так: — Боже, это ночь никогда не закончится…. Чаепитие с зайчиками, сумасшедшей бабкой и другими зверьками на полянке с синей травой прервал громкий стук в дверь. Подруга Ромио открыла глаза и поняла, что утро еще не заступило на дежурство. В дверь постучали вновь. На этот раз более настойчиво. А потом она с грохотом открылась, и в комнату вошел Денвер. Лолли тут же взвизгнула, вскочила с кровати и прикрылась одеялом. Главный редактор ухмыльнулся. — Ты одета, — он снял шляпу. Рыжая девушка опустила глаза вниз и обрадовалась тому, что забыла раздеться перед сном. — Да и к тому же, кому-то твоей профессии нечего стыдиться и не гоже прикрываться. — Ты что, за этим… Лолли отступила назад у уперлась в кровать. — А может, и за этим, — Денвер рванул к девушке и схватил ее за руку, не давая дергаться. Работница Борделя затряслась от страха, но виду старалась не подавать. — Даже не думай, — оскалилась она. — Это почему же, а? Ты, вроде как, на работе… — главный редактор сжал руку еще сильнее. — Какая же ты мерзость… Денвер резко отпустил ее руку, и девушка чуть не свалилась на кровать. А потом, порхая подолами фрака, подошел к окну, приоткрыл его и закурил папиросу. — Мерзость, — повторил он, смотря на ночной город. — Вот уж действительно, мерзость. Он сделал паузу. — Это моя работа, дорогуша, — продолжил он, намекая на их дневной разговор. — И я свою работу, в отличие от тебя, делаю, и делаю хорошо. — Не работа — а мерзость… — Лолли потирала покрасневшую руку. — Это ты про свою, или мою? — главный редактор ухмыльнулся ночному Златногорску и затянулся. |