Книга Дети Спящего Ворона. Книга 1, страница 118 – Марина Аэзида

– Ничего не ответил.

– Но хоть что-то ты сказал? Не молчал же?

– Не молчал… Как бы мне мое не-молчание боком не вышло, если это и правда был не просто сон. - Он скривил губы в смущенной улыбке. - Эта среброволосая была такой красавицей, что я предложил ей раздвинуть ноги.

– Отец! – Данеска округлила глаза, не зная, то ли смеяться, то ли негодовать.

– Что? – каудихо развел руками. – Я думал, это всего лишь сон!

Вечером Андио Каммейра и Данеска в сопровождении пяти всадников покинули Адальгар. Она забыла об усталости, так хотелось поскорее добраться до Талмериды и увидеть любимого. Вот только она не подозревала, что отец все-таки обманул: Виэльди уже подъезжал к княжеству, но каудихо выбрал такую дорогу, чтобы их пути не пересеклись.

* * *

Ишка бродила вдоль побережья под проливным дождем и пинала голыши. Когда те отлетали далеко, она взвизгивала от радости и хлопала в ладоши. Скоро забава ей надоела, и она, забежав в море, принялась играть со штормовыми волнами: суть была в том, чтобы не дать им ударить по лицу.

На самом же деле, она просто коротала время.

Скоро, очень скоро побратим смерти разбудит Ворона. Одна влюбленная дурочка уже добралась до этих берегов с посланиями от себя и рыжего императора. Другая влюбленная дурочка тоже проговорится, не сможет иначе. Люди вообще неспособны долго держать язык за зубами, когда дело касается их жизней и благополучия. Скорее, Непознаваемые станут познаваемыми и обретут плоть, чем люди изменят своей натуре.

На бесконечно долгой памяти Ишки был только один человек, вышедший за грань возможного и невозможного – Ворон.

– Ворон-ворон-ворон! – закричала она в седое небо. – Проснись-проснись-проснись!

С ним будет весело! Он же как ураган – непредсказуем. Может объявить ей очередную войну, а может измучить страстью или разозлить равнодушием. В последнем случае уже она объявит ему войну, и снова жить станет интересно.

Жаль, что эти земли уже не спасти от холода. Все смертные погибнут, если не успеют перебраться в другие края. Придется ей и Ворону тоже уходить. На какое-то время они скрасят друг другу одиночество, но потом без людишек станет скучно. С кем играть бедной Ишке, если не с ними?

Она наконец выбралась из воды, села на камни и закрыла глаза, уходя не в сон, а к себе настоящей.

Ишка уступила место Шаазар.

Блуждая по рекам времени, по рекам сущего, Шаазар старалась пробиться к сознанию Ворона, затронуть хотя бы его уголок. Она звала вечного врага и любовника, но не могла дозваться, он словно воздвиг вокруг себя стену из пустоты, соткал ее из бесконечного ничто.

Значит, ничего не изменилось. По-прежнему оставалась только одна возможность: разбудить его кровью смерти, враждебной бессмертным. Хотя она не знала, желает ли Ворон пробудиться и, тем более, быть разбуженным.

Шаазар закрыла взор – и вернулась Ишка. Неугомонная девчонка принялась бегать вдоль моря и кричать:

– Ворон-ворон, в небе лети, меня забери!

Остановившись, закусила губу, сплюнула себе под ноги и пробормотала:

– Вот еще что нужно сделать…

Она раскинула руки, заверещала на птичьем языке. Спустя краткое время в небе появились черные точки. Приблизились. И вот уже над ней кружили десяток воронов, невзирая на дождь.

– Летите-летите, – приговаривала она. – К Виэльди летите, его умом и сердцем завладейте!

Вороны замахали крыльями, будто в знак согласия, и стаей понеслись на юг.

Вороны – птицы-одиночки, они не летают стаей. Если им того не велит кто-то из Древних.

* * *

Мужчины перегоняли овец, коз и быков в южную Талмериду, где трава еще была сочной, а солнце ласковым. Туда же ехали женщины и маленькие дети, перевозя шатры, в которых будут жить до лета.

Туда следовал и Виэльди с телом друга.

Вдали уже показались и стада, и некоторые из воздвигнутых жилищ. Оставалось надеяться, что родичи Имидио уже здесь, а не в пути. Надеяться – и бояться этого. Потому что придется видеть горе на лице его отца, слышать плач его матери. Имидио был единственным их сыном, все остальные дети – дочери.

Он подъехал к ближайшему шатру. Две талмеридки, при помощи рабов обустраивающие его окрестности, оставили свои занятия и вышли навстречу. Бусины в их волосах говорили, что они из клана Марреха. Жаль, что не Каммейра, но, возможно, они все-таки знали, здесь родичи Имидио или нет.

Только он хотел представиться и спросить об этом, как в лицо ударил ветер. Точнее, так показалось сначала. Потом перед глазами мелькнуло что-то черное, и стало ясно: движение воздуха вызвали птицы. Они кружились вокруг Виэльди и над его головой. Черные птицы… Вороны? Нет. Вороны. Слетелись на тело друга? Им его не получить!

Одна из женщин – та, что постарше, – прижала к щекам ладони и воскликнула:

– Да тебе благоволит Спящий ворон, рин-каудихо! Это его посланники!

Ага. Так же он благоволит и незахороненным мертвецам. На тело Имидио они слетелись, не иначе. Но неясно, почему кружат не над ним, а над Виэльди. Неясно и то, как женщины поняли, что видят перед собой рин-каудихо. Или…

Ну да, он же перед отъездом сам вплел нужные бусины. Хоть один вопрос прояснился.

– Уважаемые, может, вы знаете, здесь ли уже Рильди из клана Каммейра, сын Эндро, внук Синхио, отец Имидио Каммейры?

– Здесь, но далеко отсюда. Ваш род ныне встал восточнее.

– Благодарю, достойные, – Виэльди кивнул и пришпорил коня.

Следом тронулись и два воина, а возничий подстегнул лошадь, везущую небольшую узкую телегу, в которой, закутанный в белое полотно, лежал Имидио.

Вороны сопровождали их на протяжении всего пути.

– Может, их перестрелять, а? – спросил извозчик.

– Не, – ответил один из воинов. – Стрелять в воронов – дурной знак.

* * *

В горах, подпирающих небо, сидел, скрестив ноги Ворон. Он спал. Снег лежал на его смоляных волосах, что были чернее самой тьмы, а сейчас казались поседевшими. Ледяная корка покрывала смуглое лицо. Она облепила ресницы и сковала тело.

Ворон ничего этого не чувствовал. Ему снился сон, в котором он видел себя согбенным старцем у жаркого очага, в окружении детей, внуков и правнуков.

Он хотел его видеть: и сегодня, и завтра, и всегда.

У Ворона было трое детей: вспыльчивый Иандро, рассудительный Венли и озорная Аутка – младшенькая, любимица. Она оставалась озорной даже когда у нее самой появились дети, а потом внуки.

Все они рано или поздно умирали, но продолжались в своих сыновьях и дочерях.

Дети Ворона – а он и правнуков, и праправнуков считал своими детьми, – жили отдельным родом, хотя время от времени приводили жен из чужого или сами отдавали своих женщин соседям.