Онлайн книга «Последняя фреска»
|
Судей хорошо знали в городе и его окрестностях. Маттиас Эберлер, недавно получивший вожделенное кресло советника в ратуше, сидел с таким видом, будто от него зависит судьба всего Базеля. На суде он взял на себя обязанности секретаря. Рядом ёрзал и явно чувствовал себя не в своей тарелке профессор медицины Вернер Вёльффлин. Зато профессор права Петер фон Андлау держался с большим достоинством в роли обвинителя. Его чёрные брови время от времени иронически приподнимались, словно он заранее выражал сомнение в показаниях арестованного. Председательствовал сам бургомистр Ганс фон Флахсланден. Он не сводил глаз с подсудимого, стоявшего под большой липой. Этим подсудимым был купец Андреас Окс. За два дня, проведённых в застенке, он сильно изменился. Щёки запали, лицо украшали синяки и кровоподтёки. Правую руку подсудимый прятал под складками тюремного балахона и прислонялся к стволу дерева, как если бы ноги отказывались ему служить. Но во взгляде читалось всё то же упорство и скрытое бешенство. Телесными и душевными муками такого человека сломить трудно. Это смущало судей. Они оглядывались на капитана Шлегеля, словно сомневаясь, а не сбежит ли подсудимый? Впрочем, о каком бегстве могла идти речь! Тяжёлые кандалы не давали даже нормально стоять, не говоря уж о побеге. Но Гуго Шлегель пожирал Окса таким взглядом, будто ожидал какого-нибудь подвоха. У капитана до сих пор ныли бока, помятые арестантом при задержании. Прозвонил колокол. Судилище началось. Председатель фон Флахсланден обратился к Петеру фон Андлау: – Господин профессор, зачитайте обвинение. Юрист встал, прокашлялся и развернул свиток: – Купец шафранного цеха Андреас Окс по прозвищу Чёрный Петух обвиняется в колдовстве и поклонении нечистой силе. Андреас Окс привёз из путешествия живого василиска, вырастил его и отпустил на свободу в городе. Следствием его кощунственных деяний явилась чума, которую навёл на Базель привезённый василиск. Сие отвратительное действие сопровождалось колдовскими обрядами, связанными с поклонением дьяволу. Обвиняемый Андреас Окс! Признаёшь ли ты себя виновным? Подсудимый метнул в судей угрюмый взгляд: – Нет. Фон Андлау кивнул, словно другого ответа и не ожидал: – В таком случае предлагаю перейти к опросу свидетелей. Кожевник Якоб Шаад! Перед судьями предстал широкоплечий пожилой человек. – Здесь, ваша честь! – Приведите его к присяге, – потребовал фон Флахсланден. Кожевник положил руку на Библию и поклялся, что будет говорить только правду и ничего, кроме правды. Фон Андлау испытующе оглядел ремесленника. – Давно ли вы знакомы с купцом Андреасом Оксом? – Тринадцать лет, ваша честь. С тех самых пор, как он поселился в доме по соседству. – Часто ли вы общались? – Не очень… Только когда встречались на улице или в церкви. – Всегда ли Окс посещал церковь? Соблюдал пост, не хранил у себя еретические, богохульные и колдовские книги? – Насчёт книг не знаю, ваша честь, я никогда не бывал в его доме. То есть бывал, но только в лавке. Правда ваша: в церковь Андреас давно не захаживал, почитай, с того времени, как скончалась его супруга… Фон Андлау довольно хмыкнул: – Говорил ли купец Окс нечто, порочащее святую церковь? Кожевник замялся. – Вроде нет… – Отвечайте прямо! Изрыгал ли подсудимый хулу на святую церковь? – Такого не слыхал. Но однажды в воскресенье я спросил, мол, сосед, почему ты не пришёл на богослужение, он ответил: когда Богу служат безбожники, честному человеку нечего делать в храме. Это всё, что я могу сказать, и да будут мне свидетелями все святые! Фон Андлау махнул Шааду рукой, и тот удалился с видимым облегчением. Следующим привели к присяге Франка Блюмли, именитого купца из шафранного цеха. Он стоял, сложив руки на круглом животе. – Купец Франк Блюмли! – начал фон Андлау. – Хорошо ли вы знаете Андреаса Окса? – Очень хорошо, ваша честь, – жирным, тягучим голосом ответил Блюмли. – Мы вместе начинали торговлю пятнадцать лет назад. – Начинали? Почему не продолжили? – Потому что с Андреасом очень трудно иметь дело. Он вспыльчив, упрям и нахален, хотя и честен. Я предпочёл более сговорчивых компаньонов. – Рассказывал ли Андреас Окс о своих странствиях? – Немного, ваша честь. Он сильно изменился с тех пор, как вернулся из последнего путешествия. Стал мрачным, скрытным. Словно видел такое, о чём не хотел рассказывать. Глаза фон Андлау торжествующе сверкнули. Он похлопал свёрнутым в трубку бумажным листом по ладони. – Что он поведал лично вам? – Говорил, в мире есть много необъяснимых и непонятных вещей. Труднее всего смириться со злом, прячущимся под маской добродетели и набожности. Чудовища плодят чудовищ, независимо от того, наряжены ли они в змеиную чешую или расшитую золотом ризу. – Кого имел в виду Андреас Окс, говоря о чудовищах? – Он называл имя, ваша честь. Я не решаюсь повторить его. – Суд требует! Блюмли помялся и объявил: – Епископ базельский Йоханн фон Веннинген! – Ты лжёшь! – раскатился над площадью голос Андреаса Окса. Подсудимый выпрямился и яростно сверкал глазами. Судьи оживлённо зашептались. – Ты лжёшь! – повторил Окс. – Никогда я не называл епископа чудовищем! Я говорил о ханжах, которые, прикрываясь именем Христовым, творят беззакония и причиняют людям горе! Разве мало их прячется под крылом нашей матери церкви? Председатель фон Флахсланден усмехнулся углом рта и обратился к секретарю Эберлеру: – Обвиняемый сам признался, что возводил хулу на служителей святой церкви, а следовательно, и на саму церковь. Всё записали? Эберлер кивнул: – Так точно, ваша честь. В лучшем виде. – А ты, толстый ублюдок, – продолжал Андреас, – до сих пор не можешь простить, что Хильдегард вышла за меня замуж! И сейчас, через тринадцать с лишним лет, ты решил поквитаться со мной! Блюмли оскорблённо запыхтел: – Ваша честь! По какому праву этот кощунник оскорбляет меня? Я не стал бы руководствоваться низменными мотивами, когда речь идёт о церкви и опоре её в Базеле – самом епископе! Подумать только: месть из ревности! – Помолчите, Блюмли! – строго прервал фон Андлау. – Никто не сомневается в ваших добродетелях. Вам больше нечего сказать? – Нет, клянусь Богом! – Прекрасно. Можете идти. Франк Блюмли удалился, сопя и бросая гневные взгляды на подсудимого. Фон Андлау обратился к Вернеру Вёльффлину: |