Онлайн книга «Иностранец»
|
… Внизу в местной ментовке – меня ждал ни кто-нибудь, а комиссар полиции. Смотря на меня, как большевик на Ленина – он чуть ли не с поклонами провел меня в свой кабинет, где меня ждал среднего роста человек со светлыми, почти блондинистыми волосами и неприятным, прилипчивым взглядом. Доставив меня, комиссар попятился и спиной вперед вышел из своего кабинета. Удивительные дела Человек продолжал разглядывать меня. Здесь он вел себя как хозяин. – Если вы хотите предложить мне что-то – то спасибо, нет – сказал я – Почему же? – Потому что я ни в чем не нуждаюсь. Человек еще меня поразглядывал, потом ему надоел этот театра одного актера – Меня зовут Люба Йованич, я помощник министра внутренних дел Сербии – Панин. Александр. Человек иронически поднял брови – И всё? – А что еще? – Да много чего. Полковник криминальной полиции, к примеру – В отставке. – Из полиции в отставку не уходят. Я вздохнул – Ошибаетесь, уходят Меня принимали на работу полгода, а уволили в полдня. Помните, откуда это? – Мы навели про вас справки. Вы работали в отделе по расследованию особо тяжких преступлений. Потом вас перевели в специальный отдел. Который занимался выявлением коррупции. Если бы – коррупции. В нашей системе – невиновных нет. Но и в ФСБшной – тоже. Правила довольно просты. Если не хочешь, чтобы посадили тебя или кого-то из твоих – копи компромат на тех, кто может тебя посадить. Это как теория взаимогарантированного уничтожения. Началось все видимо с Андропова. Он тогда сильно закусился со Щелоковым – великим, непревзойденным и поселе министром, который по сути создал МВД в том виде, в каком оно есть. Шестнадцать лет на министерском посту! А довели его до самоубийства за то что он какие-то половики из министерства на дачу уволок. Андропов и его ставленник Федорчук – дуболом и придурок – систему сломали. Сорок тысяч опытных ментов и следаков загремели. И с тех пор – нормальный процесс преемственности в МВД был сломан, и не восстановился и поныне. А на улицах – больше не было ни дня спокойно. Но из этой ситуации – был извлечен урок. Если не хочешь повторения – имей компромат на таких как Андропов – и потенциальные андроповы. Игра эта – страшная, на лезвии ножа, потому что с той стороны – люди, которые… слово и дело государево, короче. И если они узнают, что на них компру собирают – не простят. Но и переоценивать их не надо. Народ там пошел… Скажем так – те, кто приходит, чтобы на гелик заработать. Они меня два года мариновали в зоне. Я не сломался. Потом они поняли, что и не сломаюсь и начали договариваться. Я сдал часть материала – в обмен на реабилитацию и возможность выехать из страны. Меня выпустили… А мои… коллеги… Как думаете, кто среди них был стукачок из-за которого мы влетели? Не знаете? И я вот – не знаю. Так что… Никто не забыт, ничто не забыто. – И какой смысл было наводить обо мне справки? – Это вы сами скажите. Я сделал недоуменное лицо, долженствующее означать что-то вроде… простите, не понял? – Вы как-либо связаны с ультраправыми? Связал ли я как то с ультраправыми? Тоже хороший вопрос. Знаете, один мужик из числа мне знакомых – ездил в Африку на подработку. Он до того не был расистом, а как вернулся – стал. А я еще совсем молодым сидел в ночном РОВД в одном из районов Чечни, и думал – нас сегодня вырежут или доживем до утра? Так что правым я, по крайней мере, сочувствую. Но сам не состою. – Я беспартийный. – Я не об этом спросил. – Я не состою ни в одной сербской партии. Русской тоже. Я аполитичен. – Тогда как вы познакомились с Василием Никичем? Вот оно. – Он приехал на стрельбище местной дружины. Попросил выслушать его. – Вы ходите на стрельбище? – Да – Зачем? – Чтобы стрелять. Помощник министра полистал папку – У вас много оружия. Зачем вам столько? – Это граница. – Но вы не ультраправый? – Послушайте – сказал я – я какое-то время работал в Чечне, когда там была война. Так что все разговоры про то зачем кому-то нужно оружие – оставьте для кого-то другого. Оружие нужно для того чтобы прожить ночь. Эту и следующую. Может, оно и не потребуется, но если потребуется, лучше чтобы оно было. – Вы встречались с Василием Никичем. Верно? – Да. Это преступление? – Нет, конечно. О чем вы говорили? – Он спросил меня, все ли я рассказал полиции про ту убитую девушку. – А вы все рассказали? Я выдохнул – Послушайте, к чему вообще этот разговор? А? Помощник министра помолчал – Василий Никич человек с большими связями. В том числе в Скупщине. Он не верит официальному расследованию убийства его родственницы. … – Он требует, чтобы мы включили вас в оперативную группу. Вот как. – Он мне это предлагал. Чтобы я расследовал. – И что вы ответили? – Нет. Помощник министра задумался. Потом заговорил другим тоном. – Мы действительно наводили о вас справки. Вы опытный оперативный офицер. – Ну и что? – Понимаете… все сложно. Есть решение министра… точнее предложение. Мы… могли бы предложить вам вот что. Работу консультанта. – В каком смысле? – Посмотреть уголовное дело. Может, мы что-то упустили. – То есть, расследование в тупике? Помощник министра ничего не ответил, но явно был недоволен. А мне это нафиг было не нужно – возвращаться. Но потом я вспомнил, о чем я думал, когда ко мне постучался в дверь Душан и сказал, что в канаве труп. И как вот рассказать эту правду читателям детектива? Что это за детектив такой – совершено убийство, а Эркюлю Пуаро, например – пофиг, он свою повышенную пенсию на карточку за службу в бельгийской полиции все равно получит, ну а то, что убивают… дело житейское. Все мы смертны, однако… А? Никакая Агата Кристи до такого сюжетного поворота не додумается… |