Онлайн книга «Игры для взрослых мальчиков»
Сейчас хотелось просто медленно поднимать ресницы и улыбаться. Перевернувшись и положив подбородок на кулаки, Глеб молча смотрел на Ингу. В слабом ночном свете она стояла у распахнутого окна, не оборачиваясь к нему и тоже не произнося ни слова. Сквозь густые прозрачные волосы дробились уже разбитые дальними яблоневыми ветками лучики лунного света. Он тихо тронул рукой ее обнаженную спину. — Ты чего? Заблестев ласковыми глазами и сложив руки у шеи, Инга повернула голову. — Где крылья, которые я любил… — Чего ты, крылья у меня еще не выросли! Инга засмеялась громче. — Их уже нет, глупая… — Пододвинься. Одной рукой она приподняла к груди край простыни и села на кровать совсем рядом с ним. — Лучше ты посмотри на меня, как всегда глядел. Дай хоть тебя запомнить. Ну, ну же, не опускай голову, не прячься! Почему сегодня не хочешь на меня глядеть, а?! — На то оно и утро, чтобы люди не смотрели в глаза друг другу. — Тебе было сегодня плохо? — Говорю же — глупая… Не глядя на Ингу и не поднимаясь от подушки, Глеб протянул вперед раскрытые ладони… Проснувшихся в саду птиц стало уже много, а машины шумели по близкому шоссе все еще не очень назойливо. — И сейчас ты опять исчезнешь… В ответ Глеб смеялся одними глазами. — Но я же возвращаюсь! — Не очень часто… И не навсегда. С привычным уютом присев на низком диванчике перед стенным зеркалом, Инга принялась внимательно расчесываться большим гребнем. — Одиноко тебе, Глеб Никитин, будет. Может и сила в тебе такая есть, что с людьми ты так можешь. А нужно ли? Что молчишь? Она ловко перехватила роскошные волосы красной лентой и покосилась в сторону кровати. — Неужели никто и никогда не увидит, как ты плачешь? — Последний раз… — Инга вздрогнула, услышав в ответ совсем не мягкий, не утренний, а глубокий и жесткий, давно уже очень знакомый, голос. — Последний раз мне было горько до слез в юности, таким же ранним утром, под далекими Чебоксарами. Капитан Глеб затянул на поясе ремень и набросил на загорелые плечи почти высохшую на ночном ветерке выстиранную рубашку. — Польешь? Обняв и теплый розовый халат, и дрожащие ладони, он коротко поцеловал Ингу в висок. — Как тогда, в городе, в твоем саду, помнишь?! Они хохотали и после того, как Инга вылила на него два полных ведерка, зачерпнув воду прямо из реки, с береговых мостков, и когда вместе, дурачась, они принялись жарить яичницу. Глеб рубил крупно лук на столе, а Инга управлялась с большой чугунной сковородой, ловко пристраивая ее на дровяной уличной плите под навесом. — Сколько раз, когда казалось, что я ухватил в жизни синюю птицу за хвост, она оборачивалась ко мне с милым таким оскалом… Не вытирая рук, Глеб подбросил в огонь несколько коротких березовых поленьев. — Была пора — я рвался в первый ряд — и это все от недопониманья! Со счастливой улыбкой Инга изумилась. Ей уже приходилось наблюдать яростный характер Глеба в общении с другими мужиками и нежный… да уж, конечно, правильно — нежный, когда он беседовал с женщинами, но никогда раньше она не слышала, чтобы он пробовал что-то напевать! Она откинула запястьем волосы со лба. — Током ты еще тогда бился. Когда прикасался ко мне… Помнишь? — Я помню все. И рад за тебя. Глеб спрятал испачканные руки за спину и, потянувшись, поцеловал мягкий завиток на шее Инги. — Пойми меня и ты. Уверен, что мне будет очень хорошо у твоего абажура, но стану ли я на этом берегу окончательно и бесповоротно счастливым? Конечно, ходики и чайник со свистком — это приятно и славно, но… Якоря всегда были символами мертвой, тихой воды и поэтому они мне противны. Ты хочешь, чтобы я стал скучным и нудным, как сегодняшний старичок Веллер? Помнишь, тогда мы все вместе зачитывались его книгами, а сейчас он беспомощно тараторит в телевизоре что-то умное, безусловно, правильное, но, не имея никаких шансов быть услышанным, а уж тем более правильно понятым… Капитан Глеб выпил воды из алюминиевой кружки, вытерся рукавом. Когда он подмигнул, глаза Инги опять наполнились слабыми слезами. — Не грусти. Всю жизнь я мечтал делать что-нибудь ясное и простое. И никогда, понимаешь, никогда никому не лгать! Давай, я порежу хлеб, а? У тебя дощечка какая-нибудь резательная есть? Пуговицами на его рубашке она, не торопясь, занялась сама. Закончив, заботливо погладила его по плечам, по груди, немного отстранилась и снова оглядела результат своих трудов. Забавно наморщилась. — Нет, тебе лучше так… Инга решительно расстегнула две верхние пуговицы и коротко взглянула на него снизу вверх. — Вот теперь это похоже на тебя! Глубоким поклоном Глеб Никитин согласился с таким очаровательным женским мнением. — Ладно, садись за стол — опоздаешь ведь! Тяжелая сковорода все еще сохраняла жирный блеск на поверхности изобильной, горяченной яичницы. — Молоко будешь? Утреннее, соседка только что на крыльце оставила. А у вас там, в походе, готовит кто специально или сами что придумываете?.. Потребовались мгновения, чтобы она опять стала примерной хозяйкой. Опустив взгляд, капитан Глеб улыбнулся. — Мы же люди лесные, на подножном корму да на трофеях пока все держимся. Привычно ловко двигаясь вокруг стола, Инга раскраснелась. Светлые локоны выбивались из-под косынки, крошечные капельки выступили на лбу и на переносице. Осторожно и совсем невзначай Глеб спросил. — А иностранцы в здешних окрестностях появляются? Ну, разумеется, кроме моих авантюристов? — Да, бывают, заглядывают разные типы. В последнее время их из города часто привозят наши мужики, на рыбалку, поохотиться. — Ваши мужики? Инга смутилась. — Ну, нет, просто русские, городские, деловые всякие… И тут же, внимательно оглядев стол, спросила чересчур заботливо. — Посолено как, нормально? Может, кетчупа еще дать? Не совсем прожевав горячий кусок, Глеб отрицательно повертел головой. — К девчонкам поселковым эти приезжие начинают свататься, когда немного отдохнут от своих фрау на нашей-то природе. |