Онлайн книга «Мужчина апреля»
|
Я глянула сначала на экран телефона. Лена не перезвонила. Не прислала сообщение. Потом позвонила себе в контору: – Бера, а очередь на Милочку большая? – Сейчас посмотрим. Милочка – бигль, натасканный на поиск пропавших животных. Живых. Пока еще можно надеяться на лучшее. – Тебе куда? – Район Арбата. – Завтра только если. – А сегодня никак? – Лапушка зато свободен. Это такой наш внутренний черный юмор. Лапушка натаскан искать мертвых. – Нет, – вздохнула я. – Все не так плохо. – Отыщется. Апрель ведь. Куча компаньонов в это время года удирает искать любовь. Я поблагодарила Беру и нажала отбой. Допустим, и кролика позвали в путь гормоны. Но камеру уж точно не он с собой прихватил. Тот, кто разрезал сетку? Запись, которая пропала вместе с камерой, сделана в течение вечера и ночи. В нормальной ситуации кролики ночью спят. В нормальной. Значит, на записи – не мирно спящее животное. Но тогда что? У меня не было даже гипотезы. Пассажирки входили и выходили. Казалось, одни и те же женщины делают такое странное упражнение: вышли, постояли снаружи, зашли, постояли в трамвае, опять вышли, снова зашли. Голова у меня слегка плыла. Когда на табло зажглось название остановки «Старый стадион», ясно мне было только одно: я горячо желаю вернуться в понедельник. В свою привычную жизнь. Понятную, удобную. Меня глодало чувство, что я ввязываюсь в какую-то мутную историю и очень потом об этом пожалею. – Выходите? – спросила женщина сзади. Я очнулась и ступила на тротуар. Двери тихо зашипели. Трамвай отошел. Странно признаться, но в Тушине я ни разу не бывала. Вот так можно всю жизнь прожить в Москве и толком не знать ничего, кроме своего района и центра. Тушино – один из многих московских районов, название которого мне ничего не говорило. Да и облик тоже ничего не сказал. Такие же реконструированные высокие дома, такие же таунхаусы с крохотными садиками и батутами для детей. Такие же чистые уютные улицы. Сквозь ветки, пока еще голые, синели солнечные батареи крыш. Как везде. Разве что таунхаусов побольше, чем в центре: здесь земля намного дешевле. Сверяться с картой в телефоне мне не требовалось, стадион, где Айна назначила мне встречу, я увидела сразу. Красно-белую полусферу, как бы составленную из ячеек-сот солнечных батарей в цветах «Артемиды»: белых и красных. Стадионные прожекторы на длинных шеях были похожи на доисторических ящеров, собравшихся вокруг поверженной добычи. Курс на купол. Короткая прогулка помогла мыслям улечься. Я больше не думала ни об Ангеле, ни о Томми, ни о Геракле, ни о себе и своих чувствах. Голова сделалась пустой и ясной. Я была готова вбирать, замечать, улавливать. Готова делать свою работу. Когда не знаешь, что делать, просто следуй стандартному протоколу. Сунула в сканер на входе свое служебное удостоверение с магнитным штрих-кодом по краю. Полицейское удостоверение со штрих-кодом категории В открывает почти любую дверь в общественном месте. Прозрачные воротца из сверхпрочного пластика распахнулись. Я наткнулась на лицо Айны, как на холодную глухую стену. – Еще минута, и я бы вас не стала ждать. Я кивнула: – Понимаю. Мне не представить, что вы чувствуете. Спасибо, что не отказались со мной поговорить. – А вы из тех, кто любит животных больше, чем людей, – с вызовом бросила Айна. Я не поддалась. Ответила вежливо: – Я из тех, кто считает, что если вмешиваешься в жизнь живого существа, то несешь за него ответственность. Не важно, человек это, животное или насекомое. Лицо Айны чуть смягчилось. – Идемте, – мотнула она головой. Я шла за ней по коридору. Смотрела на ее широкие плечи, на сильную шею. На блестящий хвост волос, стянутый самой простой резинкой. Непроницаемая. Айна толкнула дверь в раздевалку. Кинула сумку на скамью. – Говорите. Пока я переодеваюсь, – и стащила через голову свитер. – Как вы себя чувствуете? Она замерла, посмотрела на меня поверх свернутого свитера. Узкие глаза – как две прорези в маске. – Вы про меня пришли говорить? Или про кролика? – Извините, у меня чудовищная работа. Вламываюсь к родственникам в их горе… Поверьте, мне самой не по душе это. Но… – Ладно. – Айна скрылась за дверцей шкафчика. – Работа есть работа. – Кто занимался кроликом? – В каком смысле? – Чьей обязанностью было его кормить, поить, убирать в клетке? – Все понемногу. Кто первый вспомнит… – Она осеклась. – Простите, знаю, как это звучит: завели и забыли. Но мы все помнили… Если не считать того утра. – Прекрасно понимаю. – Да? – зло переспросила она. – Простите… А вы видели, что написал Геракл? – Не знаю, что он имеет в виду. И при чем здесь кролик? – Пропала видеокамера из его клетки. – Думаете, я ее взяла? – Кому нужна зоокамера? Да еще с ночной записью? – Мало ли. Идет предвыборная кампания. Никогда не знаешь, кому что придет в голову. Они там все не скупятся на выдумки. – Вы довольно безжалостны к своей… – Вовсе нет. Я к ней справедлива. Политика – такая же работа, как любая другая. Везде соперничество. Везде свои запрещенные приемы. Игра рукой. Удары исподтишка. – Как в футболе? – Как в футболе. Мы получаем желтые карточки, мы получаем красные карточки. Нас удаляют с поля. Но мы все равно пользуемся запрещенными приемами. – Понимаю. Айна спросила, не глядя: – А вы ему поверили? – Моя работа – расследовать преступления против животных. А не убийства. Айна задержала на мне взгляд: – Видите, как легко. Пустил сплетню. А жертва пусть отмывается, как хочет. – Для меня это дело о кролике. Айна покачала головой, толстый черный хвост хлестнул из стороны в сторону. Мне не понравилось, что она переводит разговор на мое личное отношение к трагедии. Я заговорила нарочито нейтральным голосом: – Как бы вы описали свое эмоциональное состояние в дни до… до происшествия? С кроликом. – А при чем здесь я? – Я следую стандартной процедуре. Животное, судя по всему, испытывало стресс. Не чувствовало себя в безопасности. |