Книга Вечное чудо жизни, страница 49 – Джеймс Хэрриот

– Ну как сегодня телята? – спросил я.

– Им получше, – ответил Себ. – И слава богу, а то мы уж беспокоиться начали.

Я тоже ощутил облегчение. Сальмонеллез – скверная штука, часто смертельная для молодняка и опасная для людей, а когда я два дня назад осматривал телят, картина была достаточно зловещей.

Вместе с братьями я вошел в телятник и направился к его отгороженному концу, где стояли мои пациенты, числом двадцать, и радостно вздохнул. Все выглядело иначе. Два дня назад этот загон окутывала безнадежность: телята стояли неподвижно, уныло поникнув, и по их хвостам стекали струйки жидкого кала, а теперь они ожили, повеселели и с интересом посматривали на меня.

Я же мысленно хлопнул себя по спине, потому что не ударил лицом в грязь. Как легко было спутать это с простым поносом! Но высокая температура и характерное покашливание насторожили меня. Ректальные мазки подтвердили диагноз, и обычное сочетание инъекций левомицетина с оральными дозами фуразолидона явно дало желанные результаты.

– Что же, отлично, – сказал я, перелезая в загон. – Пока все идет хорошо. Я повторю инъекцию, а вы продолжайте давать им порошки еще пять дней, и, думаю, все будет в порядке. Только не забывайте каждый раз как следует мыть руки.

Джош снял кепку и утер мокрое лицо.

– Приятно слышать, мистер Хэрриот. Не зря мы вас сразу вызвали. Не то пришлось бы уже выносить отсюда сдохших.

Когда я кончил делать инъекции, Себ позвал меня в дом.

– Умыться нам всем требуется, а в десять мы всегда перекусываем.

Потом я сидел на кухне, запивал домашнюю булочку чаем и поддерживал разговор с двумя привлекательными молодыми хозяйками – брюнеткой и огненно-рыжей. От очага веяло теплом, у моих ног копошился малыш, двое других, чуть постарше, весело боролись на каменных плитах пола, и я наслаждался жизнью. Я мог бы просидеть так весь день, но ждали другие вызовы, а Себ с Джошем, составившие мне компанию, нетерпеливо ерзали, несомненно вспоминая эту гору турнепса снаружи. Что поделаешь! Пора было отправляться восвояси.

Во дворе мы попрощались, братья взялись за вилы, а я нажал на ручку дверцы… Но безрезультатно. Я обошел машину, дергая другие дверцы, – они тоже оказались запертыми. Влезть в машину я не мог.

Виновата была моя маленькая Дина. Пока я занимался телятами, до меня доносился ее лай. Она обожала облаивать хозяйских собак и, прыгая на стекла дверей, очевидно, опустила кнопки, запиравшие их. Я окликнул братьев:

– Извините! Очень сожалею, но я не могу сесть в машину.

– А? Что случилось?

Они подошли и заглянули внутрь, откуда, вывалив язык и упоенно виляя хвостом, на них смотрела Дина. У нее за спиной из замка зажигания свешивались ключи – такие близкие и такие недоступные!

Я объяснил, и Джош посмотрел на меня с удивлением.

– Вы ведь всегда ездите с этой собакой, верно?

– Да.

– А ключи так в машине и оставляете?

– Да… боюсь, что да…

– Тогда странно, почему такого раньше не случалось.

– Да, пожалуй… если взглянуть на дело так. И очень жаль, что случилось это именно здесь, так далеко от города.

– А почему?

– Боюсь, я должен буду попросить, чтобы вы отвезли меня домой за запасными ключами.

У Себа отвалилась нижняя челюсть.

– В Дарроуби?

– К сожалению. Больше ничего придумать не могу.

Братья Хардуики переглянулись, посмотрели на гору турнепса, потом на меня. Я понимал, о чем они думают. Кроме турнепса, их ждали десятки других дел, как всегда на ферме, а из-за меня часть утра пропадет зазря.

Но по доброте душевной они не сказали мне, какой я дурак и растяпа. Себ надул щеки.

– Тогда поехали. – Он обернулся к брату. – Ты уж один управляйся, Джош. Кончишь с турнепсом, почисти хлев, а овец на нижнее пастбище мы днем перегоним.

Джош кивнул и молча взялся за вилы, а его брат вывел из сарая семейный автомобиль – очень большой и очень старый, как обычно в холмах. Мы загромыхали вниз по проселку, и всякий раз, закрывая ворота, я погружался в облако выхлопных газов.

Путь до Дарроуби казался очень долгим, а обратный – и того дольше. Я пытался скоротать его разговорами о спорте, погоде, скотине, но последние полчаса прошли в молчании. Во дворе фермы Себ торопливо вылез, помахал мне и побежал искать брата.

Дина в несказанном восторге из-за моего возвращения прыгала на меня, облизывала мне физиономию, но, выехав за ворота фермы, я подумал, что там сейчас не питают ко мне особенно теплых чувств.

Однако, когда я неделю спустя в последний раз посмотрел телят, все было прощено. Бесспорно, я причинил много лишних хлопот, но братья Хардуики встретили меня широкими улыбками. Впрочем, был один неприятный момент: когда я вылезал из машины, они хором закричали:

– Э-эй! Ключи-то, ключи заберите!

Я смущенно забрал ключи, чувствуя себя тем более глупо, что после того случая больше их в замке зажигания не оставлял.

Но мне сразу полегчало, едва я убедился, что телята совсем здоровы, а когда, вымыв руки, я принялся на кухне за ритуальный чай, стало ясно, что про злополучный эпизод можно забыть.

Несколько дней спустя не успел я войти в дом после вызова, как Хелен сказала с некоторым недоумением:

– Тебе звонила какая-то миссис Хардуик. Я толком не поняла.

– Но что она просила передать?

– Что ты прихватил очки ее мужа.

– Как… как? О чем ты говоришь?

– Ну, они весь дом обыскали, но очки не нашлись, а к ним никто, кроме тебя, не заезжал. Она убеждена, что они у тебя.

– В жизни не слышал подобной нелепости! На какого черта мне сдались его очки?

Хелен развела руками:

– Понятия не имею. Но мистеру Хардуику они очень нужны. Без них он не может читать сельскохозяйственную газету. И очень расстраивается. Ты все-таки погляди.

– Безумие какое-то! – буркнул я, но начал опорожнять карманы рабочего пиджака.

И нате вам! Среди пузырьков, ножниц и других полезных вещей оказался очешник, очень похожий на футляр с термометрами, рядом с которым я его и обнаружил.

Я уставился на очешник, не веря своим глазам.

– Господи! И правда! Наверное, взял его по ошибке, когда вымыл на кухне термометр.

Я позвонил Себу и извинился.

– Еще одна моя глупость, – сказал я со смехом.

Возражать он не стал, но говорил по-прежнему вежливо и отклонил предложение завезти очки к ним.

– Да нет, ничего. Я сейчас приеду.

Видимо, ему не терпелось погрузиться в сельскохозяйственную газету.