Онлайн книга «Порванная струна»
– Значит, вы не смогли идентифицировать каждую ампулу? Раз было так сильно разбито? – Разумеется, не смогли. Да, по правде сказать, мне и в голову не пришло. Я тогда страшно рассердился, что лаборант сунулся куда не следует, зачем-то двигал не те коробки. И просто его выгнал, сказал, чтобы духу его в лаборатории не было. Еще на Марию Потаповну накричал, потом извинялся. – Профессор пояснил, не дожидаясь вопроса: – Мария Потаповна – это сотрудница, которая очень просила его взять, дескать, она знает его с детства, что он временно сейчас без работы. А так, мол, человек старательный и внимательный. Очень я тогда рассердился и на нее заодно. – Раймонд Генрихович, вы только не расстраивайтесь, но ответьте мне строго между нами: мог тот лаборант одну ампулу флюосцина прихватить, так чтобы никто этого не заметил? – Мог. – Профессор отвел глаза. – Сейчас я почти уверен, что мог. Только зачем она ему нужна? Ты что-то знаешь? – Наверняка я ничего не знаю. Доказательств никаких нет. Потому и пришла к вам просто побеседовать. Прежде всего неплохо бы выяснить, что это у вас был за лаборант такой. Фамилия есть у него? Точный адрес… – Адреса я, разумеется, не знаю, а фамилия его, кажется, Рузаев. А вот имя не вспомню, – виновато ответил Раймонд Генрихович. – Но ведь можно спросить у Марии Потаповны… – Не нужно! – вскинулась Виктория. – Не нужно спрашивать ничего у Марии Потаповны. Вы говорили, что она хорошо с ним знакома… ни к чему ей знать, что им интересуются. Раймонд Генрихович, ко мне обратилась подруга… принесла комнатный цветок, который был буквально напоен флюосцином. И очень может быть, что от яда в этом цветке умерла молодая девушка, хотя никто об этом не подозревает. Поставили диагноз – инсульт. Для того чтобы идти с этим в милицию, у нас должны быть неопровержимые доказательства. – Понял, Виктория. Все понял, – согласился профессор. – Я во всем виноват, старый дурак. Проявил преступную халатность. Мне и разбираться. Телефон в отделе кадров хронически не работал, и Раймонд Генрихович, кряхтя, поднялся из-за рабочего стола и отправился туда пешком. Отдел кадров института располагался в маленьком, отдельно стоящем домике в глубине двора. Когда-то домик был окружен густыми зарослями сирени и жасмина, но техническая революция сказала свое веское слово, и некогда цветущий сад превратился в свалку отслуживших свой век арифмометров, пришедших в негодность письменных столов и прочего морально и физически устаревшего инвентарного имущества. Кроме того, во дворе бесконечно рыли какие-то ямы и траншеи – то прокладывали теплотрассу, то меняли силовой кабель. Из-за этого территория делалась похожей на поле боя, а проклятый телефон вечно не работал. Раймонд Генрихович, проклиная радикулит и техническую революцию, преодолел очередной котлован и проник в помещение отдела кадров. В глубине комнаты сидел, мрачно насупившись, начальник отдела Вилен Иванович Тархун, в прошлом стойкий боец идеологического фронта. Вилена Ивановича давно уже пытались отправить на пенсию, но он так закалился в идеологических боях прошлых лет, что начальство обломало об него зубы и решило больше не связываться: пусть себе сидит. И он сидел под выцветшим портретом вождя мирового пролетариата, чье имя с гордостью носил, и надзирал недреманым оком за кадровой политикой института. Поближе ко входу сидела Людочка. Людочка числилась инженером отдела кадров, умела обращаться с компьютером и вела на этом компьютере всю кадровую документацию. – Людочка! – воззвал от дверей Раймонд Генрихович. – Людочка, ангел небесный! Выручите старика! Еле до вас добрался через всю эту фортификацию. – Чем вам помочь, Раймонд Генрихович? – Людочка подскочила на своем вертящемся стульчике и захлопала ресницами: профессор Зайончковский нечасто баловал своими посещениями отдел кадров. – Вот какая история, Людочка, – начал неторопливо профессор, усевшись на подставленный Людочкой стул и опасливо оглянувшись на маячившего в глубине комнаты Тархуна, – у нас в лаборатории работал очень недолго один молодой человек. То есть он, собственно, почти и не работал, – смущенно пробормотал профессор, вспомнив всю эту не очень понятную историю. – Так работал или не работал? – уточнила Людочка. – Вообще-то практически не работал. Он пришел, написал заявление… мне срочно нужен был лаборант, и я разрешил ему выйти на работу буквально в тот же день, с тем чтобы он позднее принес вам трудовую книжку и его прием оформили приказом. Но потом начались какие-то недоразумения, и до приказа дело так и не дошло. Так вот, я хотел бы найти его координаты… Профессор Зайончковский решил пока никого не посвящать в темную историю с флюосцином, особенно это касалось грозного начальника отдела кадров – кроме неприятностей, от Тархуна никто ничего не ждал. – Как его фамилия? – деловито осведомилась Людочка, защелкав пальцами по клавишам компьютера. – Рузаев, – ответил профессор. Людочка уставилась на экран и огорченно протянула: – Ой, а у меня такой фамилии нету… Ну да, я вспомнила: он так и не пришел, приказа не было, я и стерла первичную запись… – И что, ничего теперь не найти? – сокрушенно вздохнул Раймонд Генрихович. – Похоже, что не найти. Он же уволился. То есть не уволился, раз на работу не поступал. И чтобы не загромождать отчетность, я и стерла его данные. Раз не было приказа о зачислении, то не было приказа и об увольнении. – То есть по-вашему получается, что этого человека вообще не было у меня в лаборатории? – заволновался Раймонд Генрихович. – Если я буду всех посторонних в компьютер заносить, то никакой памяти не хватит! – сурово отрезала Людочка. «Черт знает что!» – подумал профессор, но сделал несколько полных вдохов, успокоился и решил, что обратится за помощью к Марии Потаповне, придумав для этой цели какую-нибудь безобидную историю. Однако когда он, привычно ругаясь на свалку, добрел до собственной лаборатории, оказалось, что рабочий день кончился и все сотрудники, а с ними и Мария Потаповна, разбрелись по домам. Мария Потаповна пригубила чай и поморщилась: опять подсунули подделку, хотя вроде бы «Липтон». Цвет еще приличный, а вкус – как будто веник в чашке прополоскали. Нет, нужно за чаем ходить на оптовый рынок – там и дешевле, и меньше подделок, чем в универсаме… Но времени жалко, да и тяжело ходить в такую даль, годы дают себя знать… Не слишком расстроившись из-за плохого чая, Мария Потаповна отставила чашку и включила свою любимую передачу. На экране обаятельный ведущий допытывался у медлительного толстого дядечки, где, по его мнению, похоронен Шекспир – в Гонолулу, в Гонконге или в Гомеле, – но в этот волнующий момент задребезжал дверной звонок. |