Книга Добрый доктор из Варшавы, страница 22 – Элизабет Гиффорд

Только глубокой ночью удается найти и снять комнату.

– Ваша фамилия? – спрашивает женщина за столом, быстро переведя взгляд с Софии на Мишу.

– Супруги Вассерман, – отвечает София.

Совсем не так представляла она себе начало совместной жизни. Одна-единственная узкая кровать. София оглядывает комнату. На стенах разводы от протечек, кровать застелена видавшим виды покрывалом, грязная сетчатая занавеска на окне. София задергивает шторы, Миша зажигает керосиновую лампу, и комнату озаряет приглушенный золотистый свет.

– Я лягу на полу, – говорит Миша.

София смотрит на голые доски. Их бы оттереть как следует.

– Хочешь простудиться и заболеть? Ну уж нет.

Она садится на кровать, железные пружины скрипят.

– Мы оба устали. Сядь со мной.

Миша опускается рядом. Кровать снова жалобно скрипит. Миша сидит, опустив голову, ощущая груз ответственности. Он поворачивается к ней, берет за руки. Она дрожит от холода.

– Что бы ни случилось, я всегда буду рядом.

Вымотанные и разбитые, они лежат, тесно прижавшись, не в силах пошевельнуться, согревая друг друга, прислушиваясь к звукам незнакомого города. Кажется, будто здесь, высоко на четвертом этаже, вовсе не комната, а маленький островок, плывущий в холодном воздухе над городом, полном незнакомых людей.

– Мы будем спать вместе. К чему нелепые условности? Мы все равно почти муж и жена, – шепчет она. – Я так люблю тебя.

Миша не отвечает. С улицы веет холодом, София встает и набрасывает на него покрывало. Подходит к окну, приподнимает штору. На улице кромешная тьма. Лишь когда с черного неба начинают падать снежинки, становится чуть светлее. Белый покров устилает мощеные тротуары, ложится на плечи едва различимых спешащих куда-то фигур.

София снимает пальто и платье и ложится под покрывало рядом со спящим Мишей, берет его сильную руку и обвивает ее вокруг своих плеч.

Лежа без сна, она думает, как сейчас там, в Варшаве.

Два месяца в холодной камере с тридцатью другими заключенными, стрельба во дворе тюрьмы каждый день, и вот дверь камеры отворяется и Корчака вызывают.

Ну что ж, настал его черед идти во двор на расстрел или в камеру пыток.

Его приводят в чистый, светлый офис.

– Разденьтесь там, – говорит высокий немец в белом халате.

Корчак неподвижно стоит у двери, как будто не слышит или не понимает немецкого.

– Прошу вас, доктор Корчак. Студентом я слушал ваши лекции в Германии и знаю, вы прекрасно говорите по-немецки. Чтобы освободить вас, я должен провести осмотр. А ведь у вас есть друг. Гарри Калишер, знаете такого?

Корчак смотрит на немецкого врача, глаза его загораются. Гарри – один из бывших его учеников, теперь уже взрослый, у него у самого растет сын. Неужели Гарри сумел дать взятку врачу гестапо, чтобы Корчака признали непригодным к тюремному заключению? Похоже, нашелся Святой Грааль и дарует ему освобождение вместо смерти.

Корчак неохотно позволяет врачу прослушать с помощью металлического стетоскопа сердце, легкие, спину. Складывая после осмотра резиновую трубку, врач выглядит озабоченно.

– Вы знаете, что у вас серьезная патология сердца?

– Даже это не помешает мне вернуться к своим делам, – по-польски отвечает Корчак ворчливо, застегивая пуговицы на грязной рубашке.

– Вам нужно заняться своим здоровьем, доктор. Я читал в Германии «Право ребенка на уважение». Замечательная книга. У вас много друзей, они так ценят вас. В гетто вам не место. Совсем не место.

Он протягивает Корчаку свидетельство и собирается пожать ему руку. Но со двора доносится резкий звук выстрела, и Корчак инстинктивно отдергивает свою.

Немецкий доктор смущается, опускает глаза. Ведь он прекрасно видел ссадины, старые и новые, разбросанные по телу Корчака.

* * *

По лицу Гарри видно, что он едва узнает Корчака в вышедшем из ворот тюрьмы костлявом старике с сизым носом, в истрепанной и грязной форме майора с порванным воротником. Они медленно идут к трамвайной остановке. Корчак так слаб, что вынужден опираться на руку Гарри, он задыхается, пытаясь сказать слова благодарности своему воспитаннику.

– Ты так рисковал, обежал все гетто, не побоялся сунуться в гестапо, лишь бы вытащить меня, Гарри. И, наверное, это обошлось тебе в кругленькую сумму.

– Вас любит так много людей, они и помогли, пан доктор.

Резкий холодный ветер несет жесткую снежную крупу. Сквозь колкую снежную пыль приближается трамвай в Муранов ^[7]. Корчак опускается на деревянную скамейку и смотрит на проплывающую за окном улицу. Почему в этот час здесь так много детей? Они стоят на снегу, прижимаются к стенам зданий. Он замечает целую семью, накрывшуюся одеялом.

День угасает, скоро наступит комендантский час. На улицу Хлодну трамвай больше не ходит.

– Простите, пан доктор, нам придется выйти. Тюрьма находится в основной части гетто, большом гетто, а дорога арийская, она проходит посреди гетто и отрезает остальную часть, малую. Мы должны подождать, пока появится брешь, и проскочить между арийскими трамваями, тогда попадем в малое гетто, к Стефе и детям.

Они подходят к воротам, где тесной толпой стоят люди с повязками на рукавах, ожидающие, когда можно будет перейти дорогу и попасть в другую часть гетто. После избиений, которые он видел и испытал сам в Павяке, от одного вида стоящих у ворот охранников Корчаку становится не по себе. Он чувствует, как по спине струится пот. От нечего делать солдаты развлекаются, выбирают из толпы мужчину на костылях и заставляют танцевать под аккордеон уличного музыканта. Когда бедняга спотыкается, глаза у него стекленеют от ужаса.

Неожиданно слева начинается суматоха. Слышится плач ребенка. Корчак с ужасом замечает, как охранник избивает маленького мальчика. Доктор бросается на помощь, но Гарри рывком тянет его назад.

– Не надо. Слишком опасно.

Охранник жестом показывает толпе, что можно переходить. Минуя польских полицейских, которые преграждают путь в арийскую Варшаву, сначала улицу пересекают велосипеды и рикши, затем спешащая масса людей.

* * *

На Хлодной доктор стучит в парадную дверь дома 33, бывшего здания коммерческого училища. Ему открывает мальчик, которого он никогда раньше не видел. Увидев незнакомца, ребенок тут же убегает, зовя пани Стефу.