Книга Добрый доктор из Варшавы, страница 25 – Элизабет Гиффорд

– Это официальный документ, – говорит она раздраженно. – Сведения пойдут в милицейское досье, поэтому мой вам совет, не создавайте себе проблем.

Первая женщина закуривает, от ее сигарет веет крепким смолистым запахом кораблей и канатов.

– Вчера мне так повезло, очень удачно купила селедку.

– Сейчас трудно достать хорошую. И почем же?

– Дорого, но если взять бочку, выходит гораздо дешевле. Хочешь скажу, где продается?

Она стряхивает пепел на пол и возвращается к свидетельству о браке.

– Вы все заполнили?

Берет анкету и задает им несколько коротких формальных вопросов. На все они отвечают «да».

– Я бы взяла бочечку. Селедка хранится хорошо, а кто знает, когда достанешь еще. Распишитесь здесь, гражданин и гражданка Вассерман. Вот ваше свидетельство. И еще нужно заплатить пошлину в кассе.

Молодожены выходят из кабинета, а женщины так и продолжают обсуждать селедку. Миша подносит документ к носу.

– Мне кажется или он и в самом деле отдает рыбой?

Он пытается шутить, но у Софии комок в горле и она даже не пытается изобразить улыбку.

Они выходят из здания на площадь, и ослепительное майское солнце будто благословляет их. В памяти Софии тут же встает белая карета, украшенная цветами, развевающаяся фата Сабины, когда они с Лютеком трижды делают круг по площади Гжибовского на пути в маленькую белую синагогу, махая руками и посылая воздушные поцелуи. Она стоит неподвижно на ступеньках. Как могло случиться, что сестры больше нет? Красавицы Сабины, которая когда-то ехала в карете, смеялась, махала рукой, была полна жизни?

Миша берет Софию за руку.

– Ты же совсем замерзла.

Он берет ее руку в свои ладони, стараясь согреть.

Они идут в элегантное старинное венское кафе, заказывают по стакану чая и блюдо пирожных со сливками и джемом.

Миша кладет на стол плоский сверток.

– Свадебный подарок от меня.

– Но у меня нет для тебя подарка.

– Ничего, он для нас обоих, – сказал он. – Посмотри сама.

Она разворачивает белую обертку. Внутри книга Корчака «Как любить ребенка».

– Знаю, ты читала ее много раз, но когда эта бессмысленная война закончится, мы будем жить именно так. Будем делать так, чтобы детям в этом мире жилось легче.

Она крепко сжимает его руку.

– Ведь ты ужасно скучаешь по ним, да?

* * *

Она любит просыпаться каждое утро рядом с Мишей, чувствовать себя его женой, госпожой Вассерман. Она чувствует, что они изменились на каком-то химическом уровне, как будто молекулы соединились друг с другом и получилось новое вещество, более твердое, способное выдержать что угодно. Солнечный свет проникает сквозь тонкие сетчатые занавески. Звон колоколов костела Святой Анны смешивается с электрическим треском трамвайных проводов и цоканьем лошадиных копыт.

Еще рано, но София хочет принести свежего хлеба к завтраку. Миша еще спит. На двери спальни висит его рабочий комбинезон.

Утренний воздух чист и прозрачен и обещает еще один ясный летний день. Белый шпиль ярко сияет на фоне синего неба. Потом София собирается зайти на рынок в еврейском квартале, где яблоки и хлеб гораздо дешевле, где уличные музыканты на кларнетах и скрипках играют задорные клезмерские мелодии, а торговки в белых передниках зазывают на идише покупателей, и ей кажется, что она снова дома, на площади Гжибовского.

У булочной уже собралась очередь. София закидывает голову и подставляет лицо теплому солнцу. На балконе, облокотившись на перила, стоит женщина, играет граммофон.

Внезапно воздух на улице разрывается от пронзительного воя сирен. Очередь у булочной тут же исчезает, люди разбегаются по домам. София, спотыкаясь, тоже бросается к дому, подгоняемая нестихающим воем.

На лестничной клетке Еленюк останавливает ее, вцепившись в руку.

– Пани Вассерман, по радио такие новости!

От нее исходит затхлый запах кухни, которую никогда не проветривают.

– Вот придут немцы, тогда Украину снова зауважают.

Миша уже спускается Софии навстречу. На нем майка и пижамные брюки, волосы торчат в разные стороны.

– Скорее в подвал! – Он старается перекричать дикий вой. Громко топая, они сбегают вниз под неумолчный рев сирен. Несколько взрывов сотрясают дом.

– Значит, это правда, – говорит мужчина в длинном черном пальто, когда они оказываются в подвале. – Гитлер нарушил договор, напал на русских. Это его главная ошибка. Скоро русские выпроводят его восвояси.

* * *

В городе стоит нескончаемый шум автомобилей, грузовых и легковых, русские отступают на восток. Военные закладывают взрывчатку, сжигают и уничтожают все, что может пригодиться наступающей армии вермахта. Из тюрьмы НКВД, что в нескольких сотнях метров от их дома, слышатся выстрелы и крики.

К утру следующего дня вдобавок к нарастающему зною над городом нависает мрачная, пугающая тишина.

Раздается стук в дверь. Перед ними стоит Еленюк, она вне себя.

– Не могу ничего узнать о брате. Что с ним сделали? Мы, родственники, целый день стояли под окнами тюрьмы, кричали, звали, но нам больше не отвечают. Погодите, вот придут немцы, – грозит она, размазывая слезы по грязному лицу. – Тогда русские за все заплатят. Мы столько выстрадали, мы, чистокровные украинцы.

Она хватает Мишу за руку, пальцы ее тонкие и жесткие.

– Одно я знаю точно, пан Вассерман: лучше немцы, чем русские. У меня родственники на Восточной Украине. И мы знаем, что творил там Сталин в тридцать третьем году. Забирал у крестьян все зерно, чтобы накормить Москву, вы и представить не можете таких ужасов. Погибли миллионы. Из-за голода тогда становились людоедами, пан Вассерман. Люди были похожи на скелеты, и это дело рук Сталина и евреев-коммунистов. Ах да, вы же евреи.

Она уходит, оставляя их в замешательстве. И в волнении. Жара усиливается, улицы пустеют, в ожидании немцев все сидят по домам. Со стороны тюрьмы НКВД идет ужасный запах.

– Что нам делать? – произносит София, глядя из окна на опустевшую улицу. – Собираться в дорогу? Но куда?

Воздух начинает дрожать, и скоро уже отчетливо слышится грохот танков, рев мотоциклов. Слишком поздно.

Немцы въезжают во Львов, словно в летний лагерь, молодые и загорелые, здоровые солдаты в бледно-зеленой униформе с черно-серебристой отделкой на вороте. Во главе колонны – украинский батальон СС «Нахтигаль». Сидя на танках «Пантера», солдаты улыбаются и поют украинские песни – бравые красавцы-львовяне возвращаются на родину.

Из окна Миша и София видят, как молодые женщины в летних платьях и старушки в белых платочках дарят им цветы. Мужчины радостно отдают честь, конечно же, они вспоминают старые добрые времена, когда счастливо жили при цивилизованных австрийских немцах.