Онлайн книга «Одесская сага. Нэцах»
С появлением Ксени Сансаныч быстро наладил дополнительные каналы получения сырья — не только рыбы, но и овощей, дичи и заодно график прямых поставок обратно в зону военных действий. Несмотря на отзывы, грамоты, ударные темпы и блестящую бухгалтерию, Вайнштейн, отныне Гиреев, точно знал, что красный директор Ильинский — один из главных организаторов сбора эшелонов с подарками бойцам от жителей Хабаровского края — в накладе не оставался. А вот зачем он, человек-тень, понадобился такому видному передовику, пока было неясно. После третьей рюмки и наводящих вопросов перешли к делу. Сансаныч планировал вернуться на Большую землю, а капитал в золоте и деньгах был слишком объемным и опасным. Ему нужны были камушки, а товарищ Гиреев мог достать что угодно и отличного качества. Вайнштейн прикидывал варианты — какую пользу, кроме денег и золота, получить с такой крупной рыбы… Обмануть с камнями — не вариант. Его скромница-жена точно в них разбирается, ну или быстро разберется. Про ее деловую хватку и умение договариваться ходили легенды, и еще неизвестно, чей вклад в семейное благополучие Ильинских при раскладе окажется больше. Воспользоваться связями Саныча с местными оружейниками? Тоже вряд ли… Тот, уже собравшись на выезд, не будет рисковать и знакомить криминального авторитета с партийными товарищами… Значит, чистая сделка. Борис достал из кармана пиджака карандаш и листочек. Написал несколько цифр — подвинул, не выпуская из рук, Сансанычу. Тот огорченно хмыкнул и потянулся за своим карандашом. — Я не фраер, и вы не на базаре, — процедил Боря, пряча листок. — Торговаться не буду. Искать других не советую — здесь уже год все через меня идет! Ильинский секунду поколебался. — Договорились. Но и я в этих краях не последний человек. Поэтому, надеюсь, товар будет без сюрпризов… И без налетов. Поверьте, контрмеры я не просто продумал и приготовил, но даже оплатил. — Завтра в обед, — бросил Вайнштейн-Гиреев. — Поедете с обходом. Задержитесь на выезде из города в 14.00 и отправьте водителя вашего куда-нибудь минут на десять… И… махнемся не глядя? — Так быстро? — удивился Сансаныч. — А чего тянуть? — расплылся в улыбке Борис. — Время неспокойное. Оба под Богом ходим. Или — под чекистами? — Да ну вас… — отмахнулся Ильинский. Боря ухмыльнулся и потянулся к графинчику: — Скрепим уговор? Ксеня, покашляв за дверью и дополнительно громко стукнув кулаком в косяк, зашла в комнату и поставила на стол тарелку с еще теплым пирогом. — Присядь с нами, — пригласил Саныч. Она скромно подвинула рюмку: — Ну ладно, половинку, за компанию, так сказать… — Ну-у, Ксеня Ивановна, вы шо, половинкина дочка? — сверкнул золотой улыбкой гость. — Уговорили, — засмеялась она. — Такой интересный! Вы не одессит случайно? — Я — нет! Если бы! Работал много с одесситами, — вздохнул Боря. — В прошлой жизни… — А вот Ксаночка моя, — Саныч нежно глянул на жену, — она… — О-очень одесситов в свое время любила, — перебила его Ксюха. — Но ты всех победил. Такому повороту Саныч удивился, но… промолчал. Он доверял своей жене не только вести разговоры на равных, но и всю свою черную бухгалтерию — как он сам посчитал, на три расстрела и два пожизненных, которые она виртуозно переписала начисто. Скрипнула дверь — в комнату в одних носках и в распахнутом полушубке заглянул потный румяный чернявый мальчишка: — Я не домой!! Я на минуточку! Можно, еще погуляю? — закричал. — Ваня… — укоризненно произнес Сансаныч. — Ой, извинити, здгавствуйте, дядя! — выпалил мальчишка и скрылся за дверью. Боря засмотрелся: — Какой хороший пацан! У меня тоже такой где-то есть. Надеюсь… что есть… — помолчал. — За детей! — и залпом махнул рюмку. Не прошло и мгновения, как Вайнштейн пришел в себя: — Волшебный пирог! Как дома побывал, спасибо, хозяйка, шоб у вас ручки золотые никогда не болели! — и, подмигнув, добавил: — И голова. Ксеня перестала сомневаться еще после «половинкиной дочки» — любимом дворовом выражении Бориной соседки Софы Полонской. Его слышали не только все взрослые, но и все дети на дворовых застольях. Баба Софа была изюминкой Мельницкой, разумеется, настоянной на коньяке и на других напитках с содержанием спирта не менее 40 оборотов. Интересно, подумала, жива ли еще? Старая, конечно… Хотя тут такие повороты — вон покойник через двадцать лет ожил… Чудеса да и только. Она не могла дождаться, когда гость с того света уйдет. — Я тебя заклинаю, Саша, не имей с ним дел, — воскликнула она. — Никаких! Он опасен! Смертельно! — Ксаночка, девочка моя, ты чего разволновалась, — улыбнулся Саныч. — Я знаю, кто он, и знаю, что опасен. Я не привел бы в дом человека, если бы не имел на него управы. Тем более сделка одноразовая. Ты же знаешь — я у тебя не рисковый. — Сашка, не надо. Убьют. Я серьезно, — молила Ксения. — Я сказал слово, — посерьезнел Ильинский. — И это важно. Начинай собирать вещи. Пора домой возвращаться. — Куда домой? В твой Курск? — В твою… прости, в нашу Одессу. Приютишь престарелого супруга, пока мне квартиру не дадут? — засмеялся он. — Поедем сразу, как бухгалтерию передашь. Думаю, недели через три выдвинемся. Ксеня снова умоляюще посмотрела на Саныча: — Только не надо ничего с этим Гиреевым!.. — Ксаночка, сердце мое… — По изменившейся интонации Ксеня поняла — разговор окончен. А пробовать мужа на излом — себе дороже. Как ее ручной медведь Саныч рявкает и гоняет провинившихся, она видела не раз… — Ша, любимый — хмыкнула она, разулыбавшись, — ша, уже молчу как рыба об лед!.. «Здгавствуйте, дядя» Дожидаясь Борю возле неприметной грязной чайной на окраине, где собиралось всякое криминальное отребье, Ксеня в ее шикарном пальто, в крупных дорогих серьгах, заметных из-под фетровой шляпки, вообще ничего не боялась и даже не реагировала на восторженный свист и похабные шуточки заходящих мужиков. Только чуть заметно брезгливо морщила свой семитский носик — ну чисто аристократка, попавшая с корзиной пряников в санпропускник беспризорников. Вайнштейн даже не сразу ее увидел и, округлив глаза, отошел следом за ней за угол. — Отвали от моего мужа, — выпалила Ксеня, поправляя пальто. — Никаких общих дел. Отвали под любым предлогом и не подходи даже. Понял? Борька-Гиреев насмешливо приподняв брови, взглянул на раскрасневшуюся злющую Ксеню Ильинскую: — А то что будет? — А то, — она медленно осмотрела его сверху вниз. — Пожалеешь, Вайнштейн. Это был удар под дых. Прошла четверть века, как Борис потерял фамилию и семью. А два года назад он стряхнул с себя и приросшее новое татарское имя. От удивления он даже не стал отрицать, а уставился на эту девку. Кровь с молоком, еврейская кровь, несмотря на русское отчество, была вопиюще очевидной. Но кто это? |