Книга Золото твоих глаз, небо её кудрей, страница 310 – Михаил Харитонов

— Почччему? — не понял Буратина.

— Сам посуди. Чокнутых боятся, даже если они не очень круты. И предпочитают не связываться. А с другой стороны — все надеются, что чокнутый как-нибудь сам себе шею сломает.

— И можно делать что хочешь, — догадался бамбук.

— А вот это — нет, — строго сказала черепаха. — Править при этом нужно мудро и справедливо. Иначе все решат, что ты совсем чокнулась и от тебя надо срочно избавляться.

— Как-то всё это сложно, — решил бамбук, вытягивая ноги.

— Мне триста лет, — ответила черепаха. — Я их прожила со сложностями. Но кто был проще — те уже сошли с дистанции. А ведь я уязвима и у меня много врагов.

— Это жы-жы-жы? — догадался бамбук.

— Вот именно. Они знают, что я их не люблю. Так вот — они меня тоже недолюбливают.

— А зачем тогда вы их… ну, они же у вас в пруду живут? — решился спросить деревяшкин.

— Ты действительно не понимаешь? — в железном голосе послышалась ирония.

— Не-а, — Буратина честно помотал головой. — Тут какое-то противоречие.

— Противоречие, говоришь? — черепаха явно развеселилась. — И в чём же оно, противоречие?

Не виси на Буратине стимулирующая мозг пиявка, он не смог бы ничего сказать толком. Но пиявка исправно выделяла полезные вещества, и бамбук всё-таки сумел довести чувства до ума.

— Ну если вы их не любите, то вы же не будете их терпеть там, где сами живёте? Разве нет?

— Твоя проблема в том, что у тебя очень коротенькие мысли, — по-стариковски вздохнула черепаха. — Ну, давай разжую. Они ненавидят меня и стремятся уничтожить. В моём случае это довольно просто. Достаточно отравить воду в озере. Но пока в озере живут другие ж-ж-ж, они этого делать не будут, чтобы не задеть своих.

— А эти ж-ж-ж так любят своих? — Буратина задал вопрос, который в ином случае просто не пришёл бы ему в голову — а точнее, не дошёл бы до головы, провалившись меж извилин.

— Не то чтобы любят, — объяснила черепаха, — но побаиваются. У любого Аркадия Рудольфовича могут быть влиятельные родственники и знакомые. Которые за его безвременную смерть спросят. Так что они его, как минимум, предупредят. И тогда он постарается скрыться. Поэтому я постоянно проверяю, на месте мои ж-ж-ж или где.

— Всё равно как-то не очень надёжно, — решил бамбук.

— Лучше какая-то защита, чем совсем никакой, — ответила черепаха. — Теперь насчёт терпения. Я их терпеть не могу. Именно поэтому мне нравится над ними глумиться. Например, я вменяю им в обязанность проповедовать антисемитизм. То есть ругать самих себя.

— Да им это похуй, — сказал бамбук, вспомнив беседу с Лилией Львовной и её пламенную речь о моржах и юристах.

— А мне насрать на ихний похуй, — ответила черепаха. — Меня это развлекает. Принуждать врага поносить собственное племя — это изящно, а я черепаха со вкусом.

Буратино невольно задумался о том, какой у Тортиллы вкус. О черепашьем супе он что-то слышал, но ни разу не пробовал. Он представил себе, сколько можно наварить супа из Тортиллы. В желудке заурчало.

Но тут ему пришла в голову мысль поинтереснее.

— Госпожа Тортилла, а вы их сами не боитесь? — спросил он. — Они могут же и к вам залезть… ну вот сюда, например?

На этот раз Тортилла долго молчала. Так что бамбук даже забеспокоился, не сказал ли он чего лишнего.

— В жопу, ты хочешь сказать? — черепаха, наконец, заговорила. — Я смотрю, у тебя она на первом месте. Ты всё время ищешь на неё приключений. А кто ищет, тот найдёт. Всё-таки очень странно, что ты ещё жив… Видишь ли в чём дело, Буратина. Чтобы ответить на твой вопрос, мне нужно будет рассказать тебе одну вещь. Точнее, тайну. Более того — великую тайну. Всех, кто её знал, убили. Я имею в виду — всех, кто что-то понимал и мог рассказать. Потом убили тех, кому могли рассказать. Убивавших зачистили тоже, остальные умерли сами, потому что это было очень давно. К концу первого века все концы ушли в воду… потому-то Братство опасается рыбонов и разводит их с наземниками… — тут она снова замолчала.

— Карабас из тех времён, но и он не знает, — уверенно сказала она. — Думаю, потому и выжил… Тораборский Король знает, поэтому прячется. Знает верхушка Братства, по понятным причинам. И знаю я. И не просто знаю, а помню. Знающего можно убедить в том, что его неправильно информировали. А помнящему можно только голову разбить. Чего мне не хотелось бы. И всё-таки я тебе отвечу, Буратина. Потому что молчать нелегко и неприятно, а ты спросил. Считай — сам напросился.

— Не понял, — деревяшкин слегка забеспокоился.

— Сейчас поймёшь. Ты знаешь, что на языке Братства наш мир называется «Земля Преступления»?

— Не-а, — честно сказал бамбук.

— Ничего, ещё услышишь. Скорее всего, тебе расскажут о преступлении гав'виалей. Которые не отключили… впрочем, об этом ты меня не спрашивал. Так вот, запомни — гав'виали с нами плохо поступили, но то самое преступление совершили не они.

— А кто? — Буратине стало любопытно.

— Погоди, не спеши. Сперва один вопрос. Представь себе, что ты человек… ну то есть богатое и счастливое существо. У тебя есть челядь. Услужающие. Твой электорат. Ты относишься к ему хорошо, не обижаешь, кормишь. Если плохо работают — наказываешь. Но за дело. И без лишних жестокостей.

Буратине опять припомнились видения под «моментом» и он сладко вздохнул. Будь у него услужающие, уж он бы им спуску не давал.

— И вот этим услужающим кто-то начинает говорить, что у них плохой хозяин. Слишком много заставляет работать и не даёт развлекаться. Мало водки наливает. Не разрешает першеронам трахнуть свою дочку. Приказал забить одного слугу за то, что тот съел другого…

— А чего они недовольны? — не понял Буратина. — Всё по понятиям.

— А ещё он говорит, что хозяин ужасно обходился с их предками. Шкуры с них спускал и на стену вешал. Для утепления.

— Ну да, и чо? — деревяшкину не нравился этот разговор, он не понимал его смысла, но сердцем чуял, что он клонится к нехорошему.

— Потом услужающие начинают об этом говорить друг с другом. Себя накручивают, распаляют. И потом сговариваются между собой — убить хозяина. И убивают. Вместе с его потомством. Теперь вопрос: что этим услужающим полагается по понятиям за такое дело? И что полагается их потомству?

Тут ничего сложного не было: Буратина был из ИТИ, понятия знал. И логику генетиков — тоже.

— Услужающим — маналулу, — рассудил он. — Детей забить или стерилизовать. Если они такое сделали, значит, у них в геноме что-то не то. Что именно, выяснять не будут. Всех вниз.

— Всё-то ты говоришь правильно. Вот только… Видишь ли, Буратина, это мы убили людей. Человеческую цивилизацию уничтожили животные. Разумные животные. То есть наши с тобой предки.