Онлайн книга «Дело одинокой наследницы»
|
– Да, сэр. – Что она сказала? – Она призналась, что Элеонора Марлоу пообещала ей деньги за заверение подписи под завещанием и в дальнейшем вручила ей за это тысячу долларов. Завещание было составлено с нарушением правил, и мой брат не знал его содержания. Роза Килинг сомневалась, подписывал ли он его вообще: ее не было в палате, когда оформлялся документ. В такой ситуации она считала, что тысяча долларов от Элеоноры Марлоу, полученная в результате продажи драгоценностей, которыми миссис Марлоу также завладела мошенническим путем, должна быть возвращена мне. Поэтому она дала мне чек на тысячу долларов, чтобы ее не мучила совесть. – Об этом вы говорили у нее на квартире? – Да. – Утром семнадцатого? – Да. – И в то время она передала вам чек, на котором стоит ее подпись? – Да. – А когда вы сказали, что подпись Розы Килинг под этим письмом является истинной, я предполагаю, что вы частично руководствовались сравнением с подписью на чеке? – Да. – А откуда вы знаете, что подпись на чеке является истинной? – Во-первых, потому, что я видел, как она его подписывала, а во-вторых, банк акцептовал его. – Чек у вас с собой? – Да. – Я хочу на него посмотреть и хочу, чтобы он был приобщен к делу в качестве доказательства, – заявил Мейсон. – Это незаконно, не относится к делу и несущественно, – выразил протест Гановер. – Это один из документов, на который ссылается свидетель, заявляя, что письмо подписано усопшей, – ответил Мейсон. – Но она сама сообщила ему, что написала письмо, – возразил Гановер. – Так утверждает свидетель, но, к сожалению, Розы Килинг нет в живых, чтобы подтвердить или опровергнуть его показания. Заявляя, что подпись является истинной, свидетель основывается на сравнении с подписью под другим документом, находящимся в его собственности. Естественно, при таких обстоятельствах я имею право на изучение этого документа. – Хорошо, – неохотно согласился Гановер. – Если вы хотите, чтобы это дело продолжалось бесконечно, я думаю, вы имеете право растягивать его то под одним, то под другим предлогом. Покажите ему чек, мистер Эндикотт. Ральф Эндикотт достал бумажник, вынул оттуда удостоверенный чек, который ранее показывал Мейсону, и сказал: – Пожалуйста, будьте очень осторожны с этим чеком. Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Это доказательство. – Естественно! – ответил Мейсон. – Секретарь проштампует его прямо сейчас. Секретарь сразу же поставил штамп на чеке. – Когда вы ушли из квартиры Розы Килинг? – Я уже обсуждал это с вами и лейтенантом Трэггом. Я ушел примерно в восемь тридцать. Я могу отчитаться за каждую минуту этого дня. – Пока это все. Может, мне придется задать вам пару вопросов позднее. Ваша честь, я хотел бы, чтобы этот чек сфотографировали. – Хорошо, – согласился судья Осборн. – Я останусь здесь, пока не получу чек обратно, – со свирепым видом заявил Эндикотт. – Я не возражаю, чтобы вы его фотографировали, но требую вернуть его мне. – Мы сделаем фотостат в первый же перерыв, – успокоил его секретарь. – Это займет не более десяти минут. – Прекрасно. Я думаю, мистер Эндикотт все равно хочет остаться на слушании дела, – заметил судья Осборн, улыбаясь Эндикотту. – Меня это вполне устраивает. Я задержусь, – сказал Ральф Эндикотт и проследовал в дальние ряды зала, где сидели его брат и сестра. – Лейтенант Трэгг, пожалуйста, вернитесь для дачи показаний, – пригласил Гановер, и Трэгг снова уселся в свидетельское кресло. – Господин лейтенант, я показываю вам сделанную под копирку копию письма, адресованного Марлин Марлоу, и спрашиваю: где вы ее взяли? – Мне передал ее мистер Ральф Эндикотт. – Что вы с ней сделали? – Показал обвиняемой. – А что она сообщила вам относительно письма? – Призналась, что получила оригинал по почте и уничтожила его. – Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратился Гановер к Мейсону. – Лейтенант Трэгг, вы заявили, что несколько раз спрашивали обвиняемую, выкладывала ли она теннисные принадлежности таким образом, как показывает фотография, рядом с дверцей шкафа, с целью подтверждения своего рассказа, и что она отказалась в этом признаться? – Да. – Вам не кажется, господин лейтенант, что подобная интерпретация является пристрастной и предвзятой? – Что вы имеете в виду? – Другими словами, у вас полностью отсутствовали доказательства, которые бы указывали на то, что обвиняемая поместила теннисные принадлежности рядом с дверцей? – Я был абсолютно уверен, что она это сделала. Если Роза Килинг в предыдущий день написала ей это письмо, и собирала вещи, чтобы уехать из города семнадцатого, и принимала ванну перед отъездом, то она, естественно, не планировала играть в теннис. – Но, господин лейтенант, откуда вы знаете, что она собирала вещи? – Она упаковывала два чемодана. Один из них был уже полностью готов, а второй – наполовину. – Вы имеете в виду, что второй был наполовину распакован, не так ли? – Я имею в виду, что он был упакован! Она упаковывала вещи. – А откуда вы знаете, что она их не распаковывала? – А откуда я все знаю? – разозлился лейтенант Трэгг. – Доказательства на месте. Их можно увидеть. Женщина упаковывала вещи. – Господин лейтенант, посмотрите вот на эту фотографию спальни. Я хочу обратить ваше внимание на стопку вещей, которые сложены на комоде. – Да? – Вы видели эти вещи? – Да. – Что это за вещи? – Это вещи, которые она уже сложила и готовилась упаковать в чемодан. – Вы внимательно рассматривали эту стопку? – спросил Мейсон. – Да, господин адвокат. – Вы не нарушали порядок, а только просмотрели? – Я заглянул с одной стороны, с другой, просто чтобы знать, что в ней. – И что в ней оказалось? |